По ту сторону - страница 11

Даррен направился к холодильнику. Скорее, чтобы убить скуку, чем голод. Он долго смотрел на полупустые полки, главным содержимым которых были продукты, призванные в основном удивить своей нетривиальностью редких гостей. Сам он мало ценил вкусовые качества экзотических фруктов и соусов со сложно произносимыми названиями. Вкусовые предпочтения из прошлой жизни большой город так и не смог из него вытравить. А потому, Даррен принялся жарить простую яичницу, да еще и из обычных куриных яиц, выудив предварительно сковородку из-под горы грязной посуды.

Даррен любил тишину, но только вкупе с темнотой. Отсутствие звука в присутствии света только раздражало его, тревожило и давило, почти физически, до боли в висках. Поэтому усевшись прямо перед горячей сковородкой и вооружившись вилкой, он по привычке включил телевизор. Время было уже позднее, а значит, телевизионная программа стала куда более разнообразной. А рекламы стало больше. Все стало ярче: освещение, декорации, костюмы; люди говорили быстрее и громче, или же наоборот, тихим голосом, почти интимным тоном, как бы приглашая стать хранителем тайны, которая будет известна только вам двоим. В итоге его выбор пал на ток-шоу, в котором женщина в строгом (пожалуй, слишком строгом для такого повода) костюме обсуждала с чересчур возбужденной публикой новую технику индивидуального декорирования дома, основанную на знаке зодиака хозяина. Даррену казалось забавным, как много сил и энергии люди способны потратить на обсуждение чего-то столь откровенно нелепого. Не говоря уже о том, что кому-то хватило ума пустить это в эфир. И сейчас кто-то это смотрит и тратит самым бессмысленным образом свое время. Вот он, например. Ладно, он-то смотрит просто, чтобы убить время, но кто-то делает это на полном серьезе. А потом, точно так же серьезно потратит кучу денег на переоформление, передекорирование и прочий ребрендинг. Впрочем, его это никак не касается, а значит, и волновать не должно. Каждый волен распоряжаться своей жизнью, как пожелает. И все же Даррен находил что-то печальное в том, как люди заполняют свое существование бесконечными переделками крошечного пространства, окружающего их ежедневно, надеясь, что это изменит их судьбу. Периодически в студии раздавались звонки обеспокоенных зрителей, которые в результате ужасного недоразумения, порожденного незнанием глубинных истин бытия являлись обладателями «неправильных» жилищ и рабочих мест, что породило массу проблем и несчастий в их жизни. Но теперь-то они узнали правду и осознали всю плачевность состояния своего дома. И теперь они просили совета у великих гуру декора. В такие моменты Даррен переставал жевать, внимательно слушал взволнованную речь звонившего и в задумчивости качал головой, поражаясь человеческой глупости. А еще он завидовал им. Как завидовал своей сестре. Ему хотелось бы, чтобы и его голова была забита такими простыми, житейскими проблемами. Хотелось бы, чтобы поиск подходящего кресла занимал его слишком сильно, чтобы он мог отвлекаться на ментальное самоуничижение.

Он медленно осмотрел ту часть квартиры, что находилась в поле его зрения. Она была совсем не похожа на дом его родителей и, скорее всего, у нее не было ничего общего с домами звонящих в студию добропорядочных граждан. Она была пустой, холодной и безличной (его мама говорила про такие: «бездушная»). Это была одна из тех квартир, в которых мог жить кто угодно: человек любого пола, возраста и рода занятий. В ней не было практически ничего, кроме книг, что выдавало бы своего хозяина. У Даррена напрочь отсутствовала привязанность к вещам. Он сделал все, чтобы оставить ее в прошлой жизни. Теперь он с легкостью покупал вещи и не задумываясь избавлялся от них. Даже полученные им подарки, если они не несли практической значимости, обычно проживали недолгую жизнь. Он легко расставался с вещами, чтобы легко расставаться с людьми, связанными с этими вещами.

В его квартире не было ни одного живого существа, за исключением самого хозяина (хотя в своей жизнеспособности он иногда не был уверен): ни животных, ни растений. Ему всегда казалось, что единственное живое существо, за которым он способен ухаживать — это он сам. И даже это ему порой давалось с трудом. Его окружали безжизненные металлы и стекло. Разве что кухонный стол был сделан из дерева, которое когда-то дышало, питалось, росло и никак не ожидало, что все закончится вот так. Типичный клинический случай: детская травма, пронесенная сквозь года. А все эти проклятые самолеты. Маленький Даррен обожал живность: постоянно упрашивал родителей принести/взять/купить очередного бесхвостого щенка или порцию рыбок. Каждый раз родители долго протестовали, но в итоге сдавались под неумолимым натиском детских слез и уговоров, но животные либо сбегали, либо умерщвлялись по неосторожности совсем юного хозяина или по вине не зависящих от него обстоятельств, так, например, хомяк, во мраке ночи принятый приехавшей погостить бабушкой за крысу, был забит шваброй. Не иначе как божественное вмешательство. Но Даррен не отчаивался. После очередного несчастного случая он вновь и вновь упрашивал родителей дать согласие на новую авантюру. И вот они снова отказывали, чтобы потом снова согласиться. А потом случилась вся эта история с улетевшим Чарли, и Даррен постепенно стал утрачивать интерес к живым существам. Он уже не брал животных с мыслью «ты станешь мне хорошим другом», он смотрел на них и думал, как рано или поздно они его покинут.