По ту сторону синих гор - страница 9

Прежде чем шагнуть вперёд, они подали какой-то знак остальным, и те так и остались сидеть верхом, застыв на своих эйтарах, словно затаившиеся коршуны.

Чем ближе кайгены подходили к стенам дворца, тем тяжелее билось моё сердце, а я испытывала необъяснимый страх. Один из мужчин вдруг откинул объёмный меховой капюшон, покрывающий его голову, запрокинул её вверх, разглядывая каменные башни, и я судорожно вцепилась дрожащими пальцами в подоконник, не желая верить собственным глазам.

- Госпожа, вам плохо? - испуганно проблеяла служанка, бросаясь к стоящим на столике целительским настойкам.

Нет, мне не было плохо. Я пребывала в панике. Рядом с разодетым в роскошные меха кайгеном, чью голову венчала невысокая золотая корона, и кто, вероятно, являлся самим Гордом Четвёртым, шёл тот самый синеглазый демон, разрушивший Хель-Тери и мою жизнь. У этого мужчины либо сам Двуединый в покровителях, либо он живуч как кошка.

- Госпожа, позвать целителей? - видя, что я не двигаюсь с места, неотрывно глядя на кайгенов, запричитала Лютея.

С трудом взяв себя в руки, я сделала глубокий вдох, отворачиваясь от окна.

- Не надо. Я в порядке. Подай мне мои перчатки и туфли.

Служанка растерянно кивнула, видимо, не очень веря моему ответу, но ослушаться не посмела, тут же засеменив к гардеробу.

Взглянув на своё бледное отражение в зеркале, я подумала, что не имею права показывать врагу страх и слабость.

- И румян на щёки добавь, - попросила Лютею я. - Только немного, чтобы выглядело естественно.

- Конечно, госпожа, как скажете, - засуетилась вокруг меня девушка, стремясь быть полезной. - А драгоценности какие будете надевать?

Вообще-то моё платье с высоким воротником-стойкой украшений не предполагало, а других фасонов из-за уродливого рубца, тянущегося по шее до плеча, я больше не носила. Но именно сейчас, когда у меня не было ни магии, ни былой женской привлекательности, хотелось создать хотя бы видимость собственного благополучия. Пустить всем пыль в глаза, чтобы больше не видеть в них снисходительной или брезгливой жалости.

- Принеси мне кулон с чёрным сапфиром на длинной золотой цепочке. Тот, что я храню в резном ларце.

Кулон я берегла как зеницу ока, поскольку это украшение - единственное, что осталось от моей умершей при родах матери. По шелковистой сферической поверхности камня при каждом движении бежала яркая сияющая звёздочка. Ювелиры называли этот эффект астеризмом, а Эуреза утверждала, что мамины глаза были точно такими: тёмными, затягивающими, с переливающейся снежинкой в радужке. Я, к сожалению, унаследовала только их цвет. Но глядя на камень, всегда думала, что оттуда на меня смотрит мама. А сейчас её поддержка нужна была как никогда.

Как только Лютея завершила последние штрихи в моём облике, я последовала к выходу, напоследок бросив прощальный взгляд на своё отражение в зеркале.

Визуально я показалась себе выше, чем есть на самом деле, из-за того, что в мои короткие волосы служанка вплела искусственную косу, уложив её вокруг головы наподобие короны. Это странным образом успокоило, словно позволяло на фоне рослых и широкоплечих кайгенов казаться не такой ущербной без привычно отзывающейся мне магии.

Натянув на себя светскую маску безразличного спокойствия, я отправилась в большой тронный зал, где и должна была состояться встреча века.

В коридорах дворца, привычно пустых и величественно красивых, сегодня было необычно людно. Такое чувство, что вся знать столицы съехалась сюда исключительно с намерением поглазеть на жутких соседей, вокруг которых всегда витало столько домыслов и тайн. Больше всего, как мне показалось, дикари вызывали интерес у слабого пола. Иначе к чему встречающиеся мне на пути женщины так вырядились, нацепив на себя весь запас фамильных драгоценностей? Уверена, столкнись хоть кто-то из придворных дам с кайгенами в Хель-Тери, желание приближаться к варварам у них бы отпало.

Передо мной внезапно выпорхнула, как потревоженная птица из кустов, одна из фрейлин Эурезы, и я едва не заработала остановку сердца. Взвинченной до предела, мне и так с трудом удавалось унять его беспокойный грохот, а теперь от испуга у меня ещё и тряслись все внутренности.