По живому. Сука-любовь - страница 6

— Я-а-асно… — сын выпятил нижнюю губу и снова уткнулся в свою чашку.

Полина молчала. Только спина ее стала еще прямее, а плечи еще напряженнее.

— С головой проблемы у мамы нашей, — проворчал Сергей.

Дети снова переглянулись. Между ними произошел молчаливый обмен информацией. Как все же хорошо друг друга понимать без слов! Сергей тоже понял, что Ромка сообщил Кате, а Катя — Ромке. Мол, эти странные родители вступают в период боевых действий, им будет не до нас. Ну и ладно. Сохраним нейтралитет. Папа, конечно, прав. Но другой мамы у нас нет. Будем приспосабливаться к той, что имеется. Главное — не создавать папе дополнительных проблем.

Последний тезис Ромка подтвердил, подмигнув отцу. Мол, не волнуйся. От нас никаких сложностей не предвидится. Решай свои проблемы.

— Дожили… — выдохнул Сергей, остро ощущая неестественность сложившейся ситуации.

Их дети повзрослели за эти два года до совершенно самостоятельного состояния. И теперь нежно, с сочувствием смотрят на своих родителей: мол, ну что с них взять — дураки.

Полина допила кофе и повернулась к семье.

— Рома, Катя, я уезжаю, — официальным голосом сообщила она. — Милена будет приходить к вам помогать с уроками всю неделю. Я вернусь в субботу.

Она подошла к детям и чмокнула каждого в лоб. На Сергея даже не взглянула. Вышла из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь. Пискнул датчик охраны, извещая, что замок снова закрыт.

Катя вздохнула и покачала головой. Потом коротко пожелала отцу:

— Пап, забей.

— Может, тебе подругу какую завести? — сочувственно предложил Ромка. — Мы тебя поймем.

Сергей подавился кофе и уставился на сына круглыми глазами.

Катя влепила брату подзатыльник:

— Вот тебя только спросить забыли!

Ромка насупился, вылез из-за стола и многозначительно пропел строчку из какой-то песни:

— Все на свете без меня. Эта осень без меня. Без меня апрель, без меня январь…

Сергей посмотрел на часы и хлопнул в ладоши:

— Так! Через десять минут выходим!

Полина таращилась в окно. Парадно вылизанный Московский проспект постепенно заполнялся машинами. Пока еще можно было проехать без проблем, но минут через тридцать возле Московских ворот и на пересечении с Ленинским проспектом соберутся громадные пробки.

— У меня самолет только через час, — сказала она таксисту. — Можете сильно не торопиться.

Тот кивнул.

Полина вышла из дома на час раньше, чем ей было надо. Не хотела оставаться с Сергеем и везти детей в школу. В последнее время она отлынивала от общения с семьей все чаще. Каждый раз, когда появлялась возможность сделать это по хоть сколько-нибудь благовидному поводу. Она даже начала сочинять себе поводы. Почему и зачем она так поступает, Полина старалась не задумываться.

Постепенно у нее складывалась привычка быть «посторонней». Вроде бы дети и муж ей родные, а вроде бы и нет. Так, соседи. Странное чувство. Полине казалось, что о подобном она читала в каком-то фантастическом рассказе, давным-давно. Там было что-то про две семьи, которые живут в одной и той же квартире, но посменно. Вечером и ночью одни — потом они уходят на работу, а их место утром и днем занимают другие. Из-за перенаселенности так решается квартирный вопрос.

Впрочем, Полина тщательно избегала любых фиксаций на своем состоянии или ощущениях. Ее привычкой стало просто действовать, не думая ни о причинах, ни о последствиях. Просто делать то, что от нее требуется в данный момент или же просто хочется сделать. Все остальное не существует. Все остальное виртуально. От привычки жить подобным образом способ думать у Полины тоже трансформировался. Если раньше она подолгу, обстоятельно, как голодная собака кость, обсасывала каждый вопрос — взвешивала за и против, то теперь ее мысли представляли из себя хаотичный, бесцельный поток сознания, в котором яркими пятнами вспыхивали только отдельные впечатления. Ведя переговоры с клиентами, она так же полагалась исключительно на собственную интуицию. Она научилась болтать с незнакомыми людьми обо всем и ни о чем. Листать глянцевые журналы, не читая даже заголовков, рассматривая только картинки. Бродить по магазинам, рассматривая тысячи товаров в ярких упаковках. Не думать ни о чем, кроме «хочу».