По живому. Сука-любовь - страница 7

Боль от операций оказалась универсальным средством отвлечения. Когда она появлялась, Полина не думала ни о чем, кроме «когда-же-это-кончится». Боль становилась центром вселенной, а избавление от нее — смыслом жизни. Когда боль проходила, Полина немедленно начинала по ней скучать.

Ещe ей постоянно казалось, что звонит телефон. Однажды она даже позвонила в службу кризисной психологической помощи и спросила женщину, что дежурила на линии:

— Я все время хватаюсь за телефон, я вскакиваю ночью, потому что мне кажется, будто он звонит. Почему это?

Женщина не удивилась. Она спокойно ответила:

— Вероятно, вы просто ждете от кого-то звонка, очень хотите, чтобы вам позвонили по какому-либо поводу, вот и кажется, что телефон звонит.

— Спасибо, — ответила тогда Полина.

Затем вышла из дома, купила шнурок для мобильного, чтобы носить мобильный на шее. «Как корова с колокольчиком», — добродушно пошутил тогда муж, а Полина расплакалась. Сергей так и не понял почему.

Сидя на заднем сиденье такси, Полина по привычке сжимала в руке молчащий телефон и по привычке силилась ни о чем не думать.

Регистрация на рейс еще не началась. Полина купила себе чашку черного чая с лимоном и села за столик в уголке маленькой кофейни. Попыталась подумать, с кого начать сбор дополнительных заказов. Для начала надо объехать всех московских клиентов и убедить тех, кого возможно, в необходимости разместить у себя новые холодильные прилавки. Рассказать им про оптимизацию площадей, про рост товарооборота при вертикальном размещении товара… Полина сделала глубокий вдох. Если ей удастся убедить хотя бы десятерых заказчиков в пяти городах — процентов с продаж ей хватит на операцию. У нее будет плоский живот.

Она подумала о девушках с календаря «Пирелли», который висит в мастерской Федора. Интересно, ее новый живот будет выглядеть так же, как идеальные прессы этих моделей? Скорее всего, нет… Но Полине не хотелось об этом думать. Пусть срежут растянутую кожу, а потом она придумает, как быть. Может, удастся накачать пресс, кубики или хотя бы продольные мышцы. На низ живота, по шраму, можно будет сделать татуировку. Скажем, кельтский орнамент… Будет красиво.

— Привет, девушка! — раздался над ухом натужно веселый голос.

Полина вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял Борис Дмитриевич, их технический директор. Маленький, пузатенький, с курчавыми, редеющими на лбу волосами. Его маленькие карие глазки светились за стеклами дорогих очков. Морщинистое одутловатое лицо лоснилось от пота.

— Ну и жара! — сказал он, присаживаясь за столик. — Слышал, ты на трудовой подвиг собралась, пока Наташа в туретчине на пляже валяется? Давай, давай. Молодец. Все бы так.

Полина только кивнула и растянула губы в вежливой улыбке. Борис Дмитриевич подмигнул ей и пошел к стойке делать заказ. Полина уныло посмотрела ему вслед.

Директор вскоре вернулся с чашечкой эспрессо.

— В Москву? — спросил он Полину.

— Да, — ответила та. — Оттуда в Екатеринбург, потом Новосибирск, Челябинск, Нижний Новгород и Мурманск.

— Путешественница прям. — Борис Дмитриевич уставился на Полину масляными глазками: — Вечером-то в Москве, поди, скучать будешь? Может, сходим куда?

Тут он невольно стрельнул глазами в сторону Полининой груди. Казалось, вот-вот облизнется.

— Да у меня самолет уже около нулей, на один день еду, — соврала Полина.

Неожиданно телефон в ее руке запел особой мелодией — «The world is main» от «Depeche Mode».

«Я поставлю тебе эту мелодию, и ты будешь всегда знать, что это я звоню», — сказал Федор, с улыбкой отправляя заказ на эту полифонию с телефона Полины.

— Извините! — Полина вскочила с места и выскочила прочь из кафе, подальше от Бориса Дмитриевича.

Она выбежала в холл, облицованный гранитом, и открыла крышку мобильного:

— Алло!

— Привет, — раздался вальяжный, чуть грустный голос Федора. — Ты чего такая взъерошенная?

— Да тут… — Полина неопределенно махнула рукой.

— Чего днем делаешь?

Перед глазами Полины поплыло марево. Скорее всего, Федор лежит сейчас на диване, закинув свои длинные загорелые ноги на подлокотник. Рядом с ним на столике стакан ледяного мятного чая, на полу валяются сброшенные подушки. Он в белой майке и драных шортах… и не шорты это даже, а старые джинсы, наскоро и небрежно покромсанные кухонными ножницами.