Побеждает любовь - страница 11

Несколько дней не могла я прийти в себя, все гадала, думала, кто, кто-же этот злостный враг, у кого рука поднялась разбить такую драгоценность, — ведь это не только стекло пропало, а пропала возможность получить под этим стеклом большой, хороший урожай ранних овощей!

Лежу ночью и заснуть не могу, думаю об этом. И вот стала я мечтать о том, как придет к нам в совхоз изумительный человек — начальник политотдела. Он будет особенным: сильным, умным, проницательным, мужественным и стойким, исключительно быстро будет разбираться в людях. Он сразу поймет — кто враг, кто друг, и кого предать суду. Да, да — суду! Таких, как тот, кто разбил наши рамы, — судить, судить, судить!

Я так остро переживала потерю рам, что теперь готова была сама разделаться со всеми, кто вредил совхозу.

Какую злобу надо было питать, чтобы даже не взять стекло (ведь сколько людей в нем нуждалось!), а разбить, именно разбить. Какую злобу надо было иметь против людей, чтобы срывать работу, не дать возможности вырастить урожай! А как нужны людям овощи, особенно ранние!

Вот о чем я думала длинными зимними вечерами, когда от дум не было сна, когда я хотела понять все, что творилось в окружающей меня жизни.

Солнце нагрело землю, смотришь вдаль, и кажется, будто она прикрыта пушистым сизым облаком — поднимается пар, весенняя влажная земля высыхает. С каждым днем солнце набирало все больше силы. Наступили горячие дни — сев.

Этой весной мы здорово намучились. Сколько было забот и огорчений.

Всячески ругались стекольщики, колдуя над нашими рамами. Мы собрали в сарае осколки стекол, изранили все свои руки, но все же отобрали наиболее крупные куски. Они пошли в дело. Работа эта была кропотливой, — каждую раму приходилось стеклить десятками осколков.

Получили мы эти рамы только благодаря начальнику политотдела совхоза Александру Сергеевичу Глебову.

Как-то во время работы увидели мы, что идет к нам какой-то высокий, плечистый, красивый мужчина. Идет человек из моего сна, из моих мечтаний. Именно таким представляла я себе начальника политического отдела совхоза.

Видно было, что человеку некогда, времени у него в обрез. Но он все детально осмотрел, подробно поговорил с нами. Его все интересовало: и как мы работаем, и как живем.

Он и посоветовал нам отобрать наиболее крупные осколки, чтобы все же застеклить рамы. Глебов настоял, чтобы нам прислали стекольщиков, и хотя те были недовольны этой работой, но сделали все на совесть, знали — Глебов проверит.

Пробыл он у нас в звене часа два, и мы были очень рады. До этого ни один начальник еще не вникал так во все мелочи нашей работы и наших нужд, как этот. И был он серьезный, внимательный и очень душевный. Его душевность как-то нас подбодрила, и мы почувствовали, поняли: к такому человеку пойдешь со всеми своими бедами.

Наше звено имело сто пятьдесят рам. Это была большая нагрузка, ведь в звене всего десять человек. К первому мая мы должны были заложить все рамы.

Для пикировки обычно во все звенья присылали добавочных рабочих. Мы их тоже ждали. Но вот к нам опять пришел Глебов.

Осмотрел все рамы, остался доволен нашей работой. Потом мы сели в кружок около него, и начался разговор.

Суровое и решительное лицо Глебова смягчали глаза. Они удивительно у него менялись, то были добрыми и ласковыми и сразу располагали к себе людей, то стальными, суровыми, и казалось, что они насквозь видят человека, то строго сосредоточенными — и люди понимали, что сейчас Глебову мешать нельзя, он обдумывает и решает что-то очень важное и серьезное. Сейчас на нас смотрели внимательные, добрые глаза.

— Понимаете, девчата, — как-то очень доверительно начал Александр Сергеевич, — очень у нас сейчас тяжело с рабочей силой. Не хватает людей. А из каждой бригады только и слышишь: давайте людей, с работой не справляемся. А мне кажется, если правильно организовать работу, многие могли бы обойтись наличной силой. Вот вы бы смогли справиться одни, без посторонней помощи?

— Сразу ответить трудно, надо прикинуть, — говорю я Глебову.

А тут кто-то из звена говорит:

— Александр Сергеевич, ведь у нас сто пятьдесят рам, мы и так сложа руки не сидим.