Под перекрёстным огнём (том 2) - страница 6

— Итак, вы ведёте девчонку? — выжидающе сверкнула глазами Катарина.

Пауза. Очень длинная и очень задумчивая. Наконец, комиссар принял решение, посчитав, что его всё же «берут на пушку».

— Нет, сеньора. — Он попытался изобразить торжество, но ничего не вышло.

— Что ж, тогда всего хорошего. Искренне желаю вам успехов в дальнейшей карьере, сеньор комиссар. Они вам понадобятся. — Она встала, аккуратно поправила юбку, подошла к створке… Открыла её… И вышла. Через секунду створка встала на место.

— Это что было? — перевёл комиссар взгляд на меня.

— Не знаю, сеньор, — покачал я головой. — Но очень рекомендую вазелин. Простое и недорогое средство. Есть в любой аптеке. Помогает от…

— Заткнись! — заревел он, покраснев, как двести тридцать восьмой плутоний, шандарахая кулаками по столу.

Я пожал плечами.

— Тогда вызовете сопровождение меня в камеру. — Теперь встал и я.

Нас освободили через час. Причём охранники, ведшие меня в секцию хранения личных вещей, были явно напуганы.

— И что, сразу нельзя было использовать силовой вариант? — усмехнулся я, садясь в «Эспаньолу». — Столько золота сэкономили!

Катарина на водительском сидении скупо пожала плечами.

— Зато тебя «засветили». И, скорее всего, навсегда.

Теперь пожал плечами я.

— Как будто я не был засвечен.

— Был. Но уровнем выше. А теперь о тебе знает и гвардия. И вообще всякое отребье.

— Ну, чуть раньше — чуть позже это произошло бы, — хмыкнул я. — Так что…

Мне было всё равно. «Засвет» ничего не менял. Хотя теперь отмазываться от навязываемой охраны будет куда сложнее. Как и было всё равно, что стало с комиссаром, получившим вместо палёной орлятины кучу головной боли.

— Ну, а ты что натворила, горе моё? — откинул я со лба съёжившейся на самой задней сидушке Марины выбившийся локон. Локон был не выбившимся… Скажем так, вся причёска у неё была… Выбившаяся. Хотя волосы она последние полчаса отчаянно и пыталась привести в порядок. Кроме этого у неё была размазана вся косметика, но последнее меня смущало мало.

— Хуа-ан, они мне платье порвали! — Марина разрыдалась резко, с места в карьер, наклонившись и уткнувшись мне в плечо.

— …Две шалавы это были. Прицепились, пытались «поставить на место». Посчитали, какая-то лохушка. Лохушка в хорошем платье! — заметила она, указывая на рваньё в котором сидела. Всё, что осталось от её сегодняшнего наряда.

— И что хотели? Чтоб ты им деньги все свои перевела? Браслеты-то нам оставили…

— Деньги — само собой. И платье хотели. И чтобы я… Кое что сделала им, сексуального характера. — Мордашка благоверной напряглась. — А я такое не делаю, я не из ЭТИХ. — Её перекосило. В данном случае важен был факт, что её покоробило больше всего. Ни платья, ни денег она отдавать не собиралась, но это понятные требования. А тут — беспредел. — И розы жа-алко! — Она смахнула очередную слезинку, но, подумав, но рыдать больше не стала. — Красивые розы. Бы-ыли!.. Бо-ордовые!..

— Я тебе другие куплю. — Я погладил её головку.

— Вот именно, это будут другие! А те!..

И не поспоришь. Но убегая от озера, о розах мы думали в последнюю очередь. Повезло сегодня кому-то…

— Так что ты с ними сделала? С шалавами? — вернул я русло.

Довольная улыбка.

— Глаз выбила. Одной из них. Не фингал поставила, а выдавила, выбила. Вырвала.

— Повредила глазное яблоко, — прокомментировала медленно вращающая «баранку» штурвала, но внимательно нас слушающая Катарина. Видно, успела ознакомиться с обстоятельствами дела. — Необратимые повреждения и всё такое. Восстановить зрение невозможно.

Тошнота к горлу подступила и у меня.

— А ты так можешь? Ударить, и… И рука поднялась?..

— Хуан, я из Северного Боливареса! — грозно вскинула носик Марина. — И не смотри, что я там больше не живу. Навыки и понимание жизни останутся со мной навсегда. Я знаю, как можно и нужно ставить всякую мразь на место.

Я видел, заговаривается. Драться — она бы дралась с ними, в любом случае. Но после знакомства со мной… Изменилась. Стала жёстче. Это я её такой сделал, и должен нести за это ответственность. Для начала организовать курс воспитательных работ по этому поводу. Но отложим сей вопрос не на сегодняшний день — сегодня и так достаточно.