Под руку с Одиночеством. Дальше [СИ] - страница 15
— А в том, чтобы втюхать любую изображенную бредятину! — подхватил оператор. — Такова реальность!
— И каждый человек — творит? — что-то очень знакомое было в образе. Танька даже оглянулась на дверь кухни — не покажется ли шеф?
— Обязательно! Ну, кроме потребителей, конечно. Они лишь критикуют, самовыражению не научены. Чтобы удерживать внимание на своем творчестве, нужно видеть картину мира отрешенно, а они на такое не способны. Вы согласны со мной? — Манник доверительно наклонила голову, вглядываясь в синие Танькины глаза.
— Вот, и правильно, вроде, а каким-то извращением отдает, — девочка буквально выскользнула из ответа и цепкого взгляда старухи. — Я возьму с собой пару пирожных? Можно? — она не ожидала ответа, просто сложила небольшую горку сладких шариков на салфетку и, аккуратно завернув, встала. — Спасибо вам за интересную беседу, Манник. Очень понравилось, что пишите так, как считаете нужным. Мне пора. Еще один вопрос, если позволите.
— Конечно, спрашивайте, — обрадовалась в ответ.
— Где можно расположиться на ночлег, лагерем?
— Это просто! В той стороне есть поселение творческой молодежи, у них свободные взгляды на мораль и законы, но вреда не причиняют. Я смогла быть полезной?
— Да, еще раз благодарю, и прощайте, — кивнула всегда приветливая Танька.
«Лют, я тебе лакомства набрала! — садясь в седло, Танька провела рукой по холке зверя.
И нам одно… — жалобно попросило Второе Я.
Нам — обойдется. Кто от разговора прятался?
Я тебе хокку сочинила. Честное слово!
Про кашу, — вздохнула. — Пиит оголодавший!
Это очень глубокое творение, не всякий поймет…
Ладно, пока не пойму — есть не буду.»
«А еды у нас и нет больше, — напомнил хищник.»
«Сейчас обувь запасную приобретем и сразу за вкусностями двинем, — пообещала хозяйка.»
Танька не ограничилась парой кед. Обзавелась одной красивой, но непонятной вещицей: на ней была готовая забавная надпись. Прихватила несколько топиков и шортики, разжилась парой спортивных штанов и футболок, и только тогда направилась в сторону пригорода.
«Все равно здесь весело, — сумки велорюкзака были почти пустые и педали крутились легко.
И красиво: видишь, как все разукрашено, — восторгалась Танька.
И плевать, для кого создают красоту, приятно смотреть — вот и здорово! — поддержало Альтер Эго.
Так и нужно оценивать: нравится или нет. Сами же учили Дакси быть честным!
Странное чувство, правда?
Я, кстати, поняла твой хокку…
Ура! Идем за жрачкой! Вот магазин, тормози.»
Кроме консервов и воды, Танька не удержалась от полезного меда. Зато из ненужного заграбастала круг дивно пахнущей колбасы, две банки варенья и продолговатые фрукты неизвестного вкуса. Пришлось имитировать огромные усилия по перетаскиванию покупки к велосипеду.
«Мы как это все съедим? — недоумевала Танька.
Лучше спроси, как мы это делить будем, — увидело очевидное подсознание.
Это с кем? — не совсем поняла себя.
Слышишь, как Лютый слюнки глотает?
Так! Я тоже колбаски хочу! Лют, имей совесть!»
«Совесть у помощника дьявола?.. — задумался котенок. — Только больше никому не говори, хорошо?»
«Можно подумать, у меня, кроме тебя, есть собеседники, — вес в сумках был распределен, оставалось вопросительно посмотреть на помощника.»
Часть 11
Мешать творческим порывам чужой юности Танька не хотела. Решила поставить свою палатку в стороне от стойбища молодняка, на невысоком берегу местной реки. Бор без подлеска, запах цветущей травы и негромкие птицы, — дивное место. Собрать здесь валежник для костра оказалось непросто, пришлось углубляться в лес и на хрупких детских плечиках тащить к стоянке большой ствол.
«К этой колоде да дровосека… — пыхтела Танька.
Мы сейчас быстро управимся, вот увидишь! — оптимизму Альтер Эго можно было позавидовать.
Цепной пилой-то? Карманной? Не смеши меня.
Я тебе покажу: ставим бревно вертикально…
Ты что задумала?!»
Выброс энергии произошел бы и без слов присоединения[11]. Но, на свою беду, Танечка хотела красиво нарубить дров: от удара маленького кулачка бревно разлетелось щепками в разные стороны. Ствол живого дерева, которое использовалось как испытательный стенд, упал в обморок, переломившись под натиском инфантильной удали.