Под солнцем цвета киновари - страница 11

Кукульцин владел древним искусством магии своего некогда свободного народа, он уже давно позаботился о том, чтобы из его окружения никто не смог вспомнить, что он принадлежит к одному из самых знатных родов майя, истребленных завоевателями. Вот уже десять тун он руководил тайным орденом «желтых» магов. Они преследовали единственную цель — свергнуть власть захватчиков, уничтожить культ Кецалькоатля и связанные с ним кровавые обряды и человеческие жертвоприношения.

Покои, отведенные по сути главному жрецу Страны низких холмов, поражали скромностью. Чилам не питал уважения к роскоши и занимал лишь одну, самую маленькую, из пяти комнат своего жилища. В ней находились небольшой алтарь с глиняными масками богов, несколько деревянных табуреток у стола, на котором стояли горшки для хранения продуктов и каких-то снадобий, там же находилась клетка с попугаем, принесенная сегодня утром по его распоряжению, в углу кельи стоял деревянный каркас с плетеной циновкой для сна.

Если не считать алтаря, убранство мало чем отличалось от жилища простых крестьян. Кукульцин снял с груди амулет, с которым никогда не расставался, высыпал из него порошок и приготовил отвар. По комнате расплылся горьковатый запах трав. Затем достал из клетки попугая, резким движением свернул несчастной птице шею, вырвал у нее глаз и бросил его в зелье. Позаботившись о том, чтобы его никто не тревожил, жрец, удобно расположившись на циновке, выпил снадобье. Тело его некоторое время сотрясали сильные судороги, но вскоре они прекратились, и, погрузившись в грезу, жрец впал в транс. Кукульцин раскачивался из стороны в сторону в такт неуловимой мелодии, завладевшей всем его сознанием, глаза его были наполовину закрыты, а пересохшие губы о чем-то жарко шептали на непонятном языке. Наконец веки его дрогнули, и он открыл глаза.

Тускло чадил фитиль, пропитанный салом. Огонек его заплясал в широко распахнутых глазах жреца, источавших подлинный ужас.

— Все пропало, — обреченно вымолвил жрец, обхватив голову руками. — Он добрался до меня! Подлый предатель, теперь я даже не успею предупредить тех, кто так же попал в его западню. Но ты слишком плохо меня знаешь, черный колдун Ош-гуль! — голос его задрожал от гнева. — Свое уай[9] я спрячу там, где ты и представить не можешь. Со смертью ордена наше дело не умрет, я буду отмщен.

Кукульцин поднялся с циновки, печально окинул взглядом свое скромное жилище и неверной походкой направился к выходу. На улице его уже ждала гвардия халач-виника. Он ничуть не удивился этому, как и тому, что его, одного из самых важных и влиятельных людей страны Пуук, бросили в яму для преступников.

На дне ямы смердела гниющая плоть, сброшенная туда накануне. Измученное пытками тело Кукульцина раздирала ноющая боль. Однако он, прислонившись к дышащей холодом земляной стене и неистово произнося заклинания, только смотрел вверх, туда, где высоко в ночном небе сияла недоступная Шаман Эк — Полярная звезда. Кукульцин попробовал улыбнуться: интересная мысль посетила его воспаленный ум. Быть может, это добрый знак, что к нему в яму, в могильный холод и смрад, порожденные самим Чак Митун Ахавом, богом подземного мира, заглянула путеводная звезда, так часто служившая ему проводником в далеких странах. Вот и сейчас, как в юные годы, звезда указывала ему дорогу, только теперь она уводила его в подземный мир в седьмой круг ада[10]. Словно в подтверждение, до слуха жреца долетело тревожное уханье моан — ночной охотницы совы.

— Нет, это плохой знак, — прошептали спекшиеся от крови губы Кукульцина.

— Вы, как всегда, правы, величайший из всех чиламов, — раздался язвительный голос сверху.

В слабом мерцании ночных светил глаза жреца, давно привыкшие к темноте, смогли различить силуэт хранителя бани.

— А вот и «собака преисподней». Ну что, сопроводишь меня в подземное царство Болон-Тику? — Кукульцин постарался придать своему голосу бодрости. — Хотя Ах-Суйток прав, ты больше похож на предка первых людей.

— Завтра я собственноручно отправлю тебя к богам, — в бессильной злобе зашипел Ош-гуль. — Если ты еще не слышал, я сообщу тебе, что наш правитель избрал меня накомом — жрецом, который приносит в жертву мерзких людишек. Ты, наверное, скучаешь по своим друзьям-заговорщикам? — Он бросил сверток к ногам Кукульцина.