Под созвездием Рыбы - страница 7
Мы плывем по самой середине Кубенского озера. Берега удалились, прижались к воде, превратились в изломанную синеватую линию горизонта. Прямо по носу виден остров, совсем малышка — Спас Каменный.
Берег острова — гранитные валуны. От церкви осталась на острове колокольня-маяк и кусок выветренной розовой стены. В длину остров не больше двухсот метров, в ширину — сто. Кроме колокольни, набитой голубиным пометом и его сизыми производителями, имеется длинный барак с заколоченными окнами — рыбоприемный пункт.
Мы вылезли на берег и рядом с колокольней увидели остатки храма. Он распался целыми архитектурными узлами — кусок арки, часть кокошника, обломанные паруса.
В поросших травой руинах таилось целое полчище летающих муравьев. Они не кусались, но неприятно было бродить среди этого белокрылого легиона, носимого ветром над обломками собора. Когда катер только подходил к острову, мы радовались, что побываем здесь. Но на берегу нам стало не по себе. Спас Каменный красив ныне только издали.
Три леща лежат передо мной на палубе.
Один из них особенно золотой. Каждая чешуинка уловила преломленные водой Кубены солнечные лучи и налилась ими. К хвосту чешуя крупнее и там особенно заметна на ней легкая насечка.
Я гляжу на лещей и думаю: с чем сравнить их? Так кручу, эдак и все упираюсь в какие-то металлические сравнения. Они не годятся, лежат на поверхности. Блеск латунной рынды туп и холоден в сравнении с солнечной лещовой чешуей. Ведь любая блесна — жалкое подобие плотицы. А вот, если придется писать о металле, может, стоит вспомнить этих кубенских лещей.
Они сохнут под солнцем.
Из губ, из-под жаберных крышек медленно выступает почерневшая сукровица, с плавников, с хвоста сливается на палубу прозрачный сок. Так хочется, чтоб сок этот перешел сюда, на страницу, которую я пишу. Хочется выдавить его на бумагу или пару слов нацарапать лещовой кровью.
У одного леща, особенно крупного, под чешуей налились кровавые ромбики.
Удивительно устроен глаз леща. Он тоже золотист и прозрачен. Хрусталик — светлый иллюминатор, колодец в голову. Прикроешь лещовый глаз от солнца — колодец этот черен, откроешь лучам — светится, золотится.
Татары, которые живут на Иртыше, называют нельму «ак-балык». Якуты называют ее — «тут-балык». Юкагиры называют нельму — «чемодани».
Мы с Акакием живо представляем себе, как, увидев нельму, воскликнем по-татарски:
— Ах! Балык!
А потом, поглаживая пузо, скажем по-якутски:
— Тут балык.
Остатки же уложим в «чемодани».
Увы, нельму нам пока не удавалось даже увидеть.
— Хотелось бы все-таки поглядеть нельму, — толковал я инспектору.
— Уровень воды высок, — говорил он и разводил руками.
Настаивать было неловко. Не очень-то удобно бесконечно говорить о нельме — редкая рыба. Акакий даже бормотал что-то вроде: «Поглядим и отпустим».
Все-таки я переломил себя и стал настаивать.
Инспектор послал гонца за Очень Опытным Рыбаком, чтоб посоветоваться с ним. Очень Опытный оказался суховатым человеком с глазами, жестко прищуренными от бесконечного созерцания большой воды. Они-то, прищуренные, и убедили меня, что перед нами Очень Опытный.
Он оказался немногословным и в этих немногих словах выразил нежелание ловить нельму ради каких-то неприглядных обормотов.
— Надо московским товарищам показать нельму, — убеждал его инспектор.
Когда меня называют «московским товарищем», мне становится прискорбно. Но с этим ничего не поделаешь.
Очень Опытного удалось-таки уговорить, и вместе с инспектором они пришли к выводу, что «надо поставить десять оханов», то есть около полукилометра сетей. А чтобы поймать нельму, надо идти на Токшинское озеро.
В сухое время Токшинское озеро связывается с Кубенским узкой протокой, а в половодье сливается с ним. По сути дела — это залив Кубены. Сейчас уровень воды высок, не разберешь, где же протока, соединяющая озера.
Катер идет над залитыми лугами. Из воды торчат оранжевые головки купав. За кормой, в бурунах, взбитых винтом, мелькают перерубленные и вырванные с корнем купавы.
На Токшинском озере мы с Акакием собрались поудить. На дюралевой «казанке» отплыли в сторону от катера, привязались к ольховому кусту, торчащему из воды.