Под водой в Антарктике - страница 4

Наступила полная тишина.

В воде множество разнообразных планктонных организмов. Наиболее крупные из них — куполообразные медузы и овальные гребневики.

Для большинства мелких характерна огромная поверхность тела. Увеличение этой поверхности за счет причудливой формы, многочисленных ножек, выростов и сложных стабилизирующих образований — результат необходимости повысить силу трения между организмом и слоем воды, любым способом воспрепятствовать перемещению вниз под действием силы тяжести.

Отростки, ножки и реснички планктонных животных находятся в постоянном движении, что также помогает противостоять погружению. Большинство этих животных прозрачно и бесцветно.

В прозрачной толще воды издали все они кажутся как бы висящими на невидимых нитях. Застывшие в безмолвном оцепенении, эти удивительные животные гипнотизируют меня, и на какое-то время я застываю.

Из этого состояния меня выводит резкий рывок сигнального конца: «Как себя чувствуешь?» Дергаю в ответ один раз: «Все хорошо».

Холода не ощущаю, хотя вода имеет отрицательную температуру — 1,9°. Дотягиваюсь до манометра, на нем 40 атм. Я нахожусь здесь уже достаточно долго, пора подниматься. Взглядом скольжу по сигнальному концу. Там, где он выходит на поверхность, видна сплошная белая масса — это снег и лед. Всплываю на два метра. Лишний воздух со звонким бульканьем выходит из костюма, и я, не делая движений, медленно поднимаюсь. Пробиваю головой поверхность воды и инстинктивно закрываю глаза: бьет яркий, ослепительный солнечный свет.

Идея применить водолазный метод для гидробиологических исследований у берегов Антарктики принадлежала М. В. Проппу, бывшему в 60-х годах руководителем группы подводных исследований Мурманского морского биологического института (ММБИ). Метод гидробиологических исследований с помощью легководолазной техники начал активно применяться в те годы в Зоологическом институте АН СССР и ММБИ. Непосредственное проведение исследований под водой открыло целое направление в изучении морских организмов. Оказалось возможным наблюдать поведение отдельных животных и малые сообщества в их природной среде, установить подлинное распределение их по глубинам и проследить различные формы зависимости животных друг от Друга. Повысилась точность количественных и качественных сборов, а также сохранность образцов флоры и фауны, собранных на дне. Удалось получить наиболее достоверные данные о рельефе морского дна и грунтах.

Гидробиологические исследования в Антарктике выполнялись и ранее океанографическими экспедициями, но они проводились с судов и охватывали главным образом районы открытого океана. Непосредственно у берегов континента, где глубины не превышают 100 м, работы не проводились из-за тяжелых ледовых условий. Однако прибрежная зона представляет наибольший интерес, так как именно здесь происходят основные процессы фотосинтеза органического вещества. Поэтому данные по продуктивности флоры и фауны Антарктики в целом без знаний видового состава мелководной зоны были бы далеко не полными.

Крупные суда, такие, как «Обь», не могут активно перемещаться непосредственно у берега главным образом из-за сложных навигационных и метеорологических условии. Работы же со льда и со шлюпок превращаются в титаническую борьбу с тросами, лебедками и лязгающими дночерпателями. Получаемая же таким способом информация мала: пробы дают случайный и далеко не полный сбор биологического материала.

Идея подводных гидробиологических исследований нашла также активную поддержку в Институте Арктики и Антарктики. Группа аквалангистов была включена в сезонный состав Одиннадцатой САЭ, которая должна была работать там с 1965 по 1967 г. Но были и скептики, считавшие, что работать под водой в Антарктике не удастся. О том, с чем столкнутся аквалангисты, высказывались самые различные предположения. Так, например, никто не мог сказать заранее, светло или темно у дна подо льдом припая. Говорилось, что на глубинах до 50 м, на которые могут погружаться биологи, никаких животных пет, потому что дрейфующие айсберги проутюжили все дно. Гидрологи, работавшие в Антарктиде на льду припая, утверждали, что погружаться там невозможно, так как подо льдом плотная каша из кристаллов плавающего внутриводного льда. Наконец, самые яростные противники погружений приводили убийственный довод о касатках. Касатка — крупный дельфин, питающийся в Антарктике пингвинами и тюленями. «Аквалангиста разорвать на куски и съесть касатке ничего не стоит, — утверждали они. — Ваше первое погружение будет последним». В подобных случаях сторонники спуска под воду отвечали: «Касаток в Антарктике под припаем пе бывает, кроме того, для человека они совершенно безопасны, так как не проявляют на него пищевую реакцию». Себя же они утешали тем, что если касатка все-таки и проявит на человека пищевую реакцию, то баллоны акваланга окажутся явно вредными для ее пищеварения.