Подборка стихов А. Ханжина с предисловием А. Сомова - страница 12

сражение за пайку и кусок

(России) боже мой, свиного сала…

Я Пью Слепой, я пью свой кислый сок

и прячу синеву под одеяло,

закрыв глаза, чернею от небес,

и рвусь, и рвусь, и вырвана с корнями

надежда, за которой шёл Кортес -

грабитель и пророк. Мертвеет пламя,

сухой экран, слеза, до рези — пыль,

и если здесь объявится Тарковский,

ему переломают костыли

и вышвырнут, и нет его, и бог с ним.

И бог с ним. Не увидеть бы себя

в одном котле с поборниками веры

в смирение. Играю короля,

отправленного свитой на галеры,

и сам смеюсь, и фильмы о войне

меж бандами смешны, летают пули,

стрекозы на жаре, и я вполне,

как церковь, разрисован и прокурен.

Ты будешь гадать мне на снах и приметах,

отыскивать нить, обрывать, заплетать,

дыхание, душное, знойное лето,

мелодия эта из мёртвых букетов,

плевать…

Границы возможного — стенокардия,

чернильное небо — по точке в зрачки,

коричнево-серою Волгой бродили

и бредили, видели, знали почти,

почти расстегнулось смущённое утро,

ты будешь гадать на симфонии чувств

и станешь носить мою старую куртку,

когда я однажды к тебе не вернусь.

Жёсткими, но лёгкими подошвами

бабочек давить на красном гравии,

дым цедить, желать всего хорошего,

белые, начитанные, арии,

злые, обречённые, судимые,

крылья под ногами, смерть считается

первой из всего необходимого,

чем живые люди утешаются.

Жёсткие, но лёгкие, проклятые,

в шрамах кожа куртки, несмирение,

пятнами бульвар, цветными пятнами,

бабочек убитых поколение.

И Маргарита говорила

"…с ума от горя и невзгод",

во сне ему шептала "милый",

а утром ела бутерброд,

духи для мужа подбирала,

в такси шутила, не ждала

ни вдохновенья, ни финала,

пила реланиум, жила.

Ему во сне шептала "знаю,

ты ждёшь, и равен году час",

ложилась спать как прежде с краю,

тушила свет, включала газ,

не для того, чтоб задохнуться,

чтоб где-нибудь огонь горел,

и проливала кофе в блюдце,

и вместе с мужем мир старел,

и проходила боль, и правда -

с ума от горя и невзгод,

день жизни чем-то был оправдан,

жила и ела бутерброд.

Вырывалось и билось, держало

в напряжении, сердце насквозь,

то ли счастья безумного жало,

то ли грусти бессильная злость.

И не верю, не жду, не ревную,

просто бесятся змеи в глазах,

ночь лежит и рассеяно курит

пережжёные травы. Роса

погасила её сигарету,

всё спокойно, лишь мечется свет

от окна до полоски рассвета,

ни позора, ни подвига нет,

вырывается только и бъётся,

но не в силах сорваться, кричит,

а ответом лишь плесень колодца

и убитая мышь. Научи,

научи меня быть осторожным,

научи меня жить на игле,

на ноже, на развилке дорожной,

научи веселиться в петле.

Всё мимо, мимо — на вокзале

все ждут, никто здесь не живёт,

и запредельная нормальность

как белый снег, как скользкий лёд,

как банка пива после смены,

как телевизор перед сном…

Транзит поехавшей вселенной,

казённый, мёртвый, русский дом,

где искры разума как гниды

без крови щёлкают в ногтях,

и безбилетных водят гиды

под автоматом по путям.

И я, плацкарт, посмел влюбиться

в плевок рябины под окном,

средь харь посмел увидеть лица

не изувеченные сном,

живые лица ненормальных,

по шпалам что, в мазуте фраз

ползли и страшно целовали

отставших от народных масс.

Раздетая. Любовь моя — скелет

покрытый бижутерией и кожей,

раздетая, к лицу свинцовый цвет

и неба нет, и солнца нож сапожный

мелькнул убийцей в прорези домов,

раздетая, стеснительность подростка,

врубившего драм-басс колоколов

на Покровах у винного киоска.

Раздетая! Прайм-тайм, закат, проспект,

Останкинская (стоя на коленях)

капиталисту делает минет,

и ласково поёт ему по-фене

о благородстве смирного житья,

о родине, народе-богоносце,

и в переводе с местного ''нештяк'' -

на зоне Ходорковскому. И сосны

давно уже не лес — лесоповал,

раздетая, любовь моя — столица,

святых татуировок синева

и страшная зависимость молиться

на бампер мерседеса. Взлёт пошёл,

в окно квартиры пялится Гагарин,

раздетая, тебе с ним хорошо

как всякой кровожадно желчной твари.

Судьба моя ''лист дела 27'',

стихи мои в руках психиатрии…

Раздетая, не сплю с тобой, не ем,

футбол смотрю, привязан, обезжирен.

Раздетая, с тобой — на край земли

(что в двух шагах, у ямы за бараком)

кирять с блядями тушинских ''малин''

и Спасскую по пьяни ставить раком,