Подборка стихов А. Ханжина с предисловием А. Сомова - страница 13

раздетая, любовь моя — вдова,

до запятых порезавшая мужа,

лежать с тобой в гробу и целовать

до слёз любимый тихий русский ужас.

Сумасшедший с невинным лицом,

бескорыстная страшная ясность,

друг мой, бразэ, амиго, кацо,

непорочное чистое мясо -

отражение… Я не смотрю

на тебя, когда счастлив и весел.

Ты свободен, беспомощный друг,

ты правдив и меня это бесит.

Я плевал в тебя, бил кулаком,

мазал кровью, кричал, корчил рожи,

это ложь, я с тобой не знаком,

это кто-то ужасно похожий,

у меня были руки, а ты

навязал мне дактилоскопию,

уголовного дела листы…

Я клянусь, у меня было имя!

Новогодняя хвоя, билет

на ''индейцев'' за десять копеек…

Погляди на меня! Твоё ''нет''

это просто исправленный ценник,

я бесплатен, просрочен, облит,

отражение, сколько тебе там?

Лет одиннадцать где-то на вид,

это бред, провокация, это

раздвоение, ересь, змея,

я не мог быть таким невозможно

искажённым… Нет, это не я,

это ложь, это кто-то похожий.

Положите меня за оградой,

под скамейку поставьте стакан,

чтобы яблоня дикая рядом,

чтобы ветер свистел… и тоска

на душе завывала по-русски,

чтоб желтели вдали фонари,

отхохочут пускай трясогузки,

отревут, чёрт возьми, глухари,

пусть старухи, пьянчуги, собаки

и от семечек пусть шелуха,

подмосковные чахлые маки,

обмелевшая чтобы река,

водомерки и зелень осоки…

на Руси есть такие места -

у просёлочной пыльной дороги

положите меня без креста.

Такие дни — проходят небеса

сквозь неподвижность каменных строений,

туманы, завтра осень, два часа…

Нам — липких паутин и сновидений,

предчувствия восторженной зимы,

овчина и горячая мадера

и будем живы, будем живы мы

хотя бы верой!

Идти своим путём… один на свете,

в архитектуре выкормленных тел,

смеяться — как над всем смеются дети,

не верить, что движенью есть предел,

идти своим… забив на осторожность,

рассыпав стих, разлив немую грусть…

и ночевать в трактирах придорожных,

знать номера красавиц наизусть,

быть в курсе, что "ТТ" порою клинит,

глядеть как грозовые облака

в жестянку подливают каплю ливня,

чтоб не оставить душу без глотка.

Я верю в то, что свет сейчас сойдёт,

что за ночь — пачка… ночью будет сниться

накрашенный холодный бабий рот -

— за то что не посмел в неё влюбиться.

Я верю, что однажды задохнусь,

не выдержу и крикну "слава Богу!"

я верю, что страна по кличке "Русь"

в Россию повзрослеет понемногу.

Я верю, что уже не доживу

до тихого квартирного покоя…

и если посмотреть, то там, в гробу

(когда откроют гроб) нас будет двое.

Я верю, верю, верю в листопад,

в нечаянные встречи и убийства

губами. Верю, что не виноват

в потере смысла.

Я верю. Эта вера так легка,

что в пустоте окажется незримой.

Я верю. Вот тебе моя рука.

Коснись её едва и следуй мимо.

Для смерти — только лучшие цвета,

сентябрь, глаза спокойны, бабье лето,

насыщенная светом пустота,

наполненная смыслом сигарета,

так жить, чтоб загораться от любви

к неважно чьей, но искренней надежде

и песню начинать с печальной "ми",

и в чистой и неряшливой одежде

вписаться в придорожный пыльный куст,

вселенной стать, ничем не привлекая

вниманье одержимых… Просто грусть,

раскрашенная осенью, такая

мгновенная, как будто Левитан

придумал этот мир — прекрасно мёртвый…

дышу костром листвы, немного пьян,

движения ясны, сомненья стёрты.

Догорает сырой сигареты малиновый уголь

и дожди в сентябре, и овчиной затянут рассвет,

трёхэтажный барак, где поэзия стиснута в угол

меж блатными и кухней — на мёртвых одиннадцать лет.

Распишись, разорвись… всё — баланда, всё жидко сырое,

в телефон (после карцера) робко стучатся друзья.

Что друзьям отвечать (ну, живой)… Я конечно открою

на подъёме глаза, я открою, открою глаза.

Я открою… увижу, забуду, простите за этот

монотонный расклад, всем хуёво, известно, увы.

И малиновый уголь нерусской сырой сигареты,

и сырая листва без просвета внутри головы,

и безглазый трепач в телевизоре (руки по локоть

в симпатичных чернилах) в орбиту растянутый ноль,

и как будто не ночь над землёй, а пожарная копоть,

и как будто судьба — не по шкуре пришитая роль.

Трёхэтажный барак, краснощёкая фея на вышке,

полутруп на этап, тишина, развлечение — шмон,

сериалы, шансон, "бляндер буду" и чифир на книжках,

пара местных различий, а в общем — страна в унисон