Подлинная история России - страница 36

О роли русских в войсках монголов вопрос особый. Не только Плоскиня в центре событий, другие тоже не промах:

• Война между татарскими ханами Ногаем (Нагой) и Тохтой: «…войско Ногая было разбито, а сам он убит. Сразивший его воин, русский по происхождению, был казнен по приказу хана Тохты за то, что осмелился поднять руку на столь знатного татарина» (Борисов, 1997. С. 57);

• убивают в Орде Михаила Черниговского. После долгих измывательств голову мучнику отрезает некто «Домант, уроженец Путивля» (История русской церкви, 1991. с. 112). Событие не рядовое — князь будет причислен к лику святых!

• убивают в Орде великого князя тверского Михаила, посланы убийцы, «наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце» (Борисов, 1997. С. 99). Князь Михаил не простой князь. Церковь причислила его к святым мученикам «за православную веру, за Русскую землю» (Борисов, 1997. С. 97, 99).

• Неврюева рать. В 1252 г. «приде Неврюй царевич ратью татарскою на Суздаль, и прогна Андрея Ярославича за море в Свею» и «дети Ярославли в полонъ послаша; людей бес числа поведоша, до конь и скота и много зла створше отъидоша» (Насонов, с. 33). Очередной погром учинили татары на Руси. Вот только заковырка — царевича Неврюя в летописях называют Алексеем! (Бушков, 1997. С. 235). Более того, направлял татарскую саблю князь Александр Невский (Гримберг, с. 261).

• Федорчюкова рать. Татары зимой 1327/28 года, возглавляемые неким Федорчуком, и при участии Ивана Калиты, опустошили, разгромили, сожгли тверскую землю. Речь не об Иване, а о Федорчуке. Кто это? «Имена темников, бывших с Калитою: Феодор Чик (по Воскр. лет — Разве ренегат — Федорчук?) Туралык, Сюга, и проч.» (Полевой, Т. 2. С. 578).

Как видите, везде наши поспевают. На лету ловят мысли монголов; те только хвать за кривую саблю, а ловкий русский дельце грязное сделал уже…

Кстати, в Ипатьевской летописи говорится о татарах, и ни слова о монголах.

Стоит сказать несколько слов о половцах. А то голова забита «знаниями» о диких кочевниках, мотающихся по степи и грабящих бедных русских. Прежде всего, у половцев были города (!) и села (Лызлов, 1990. с. 17). А «язык же с российским, и с полским, и с волоским смешан имели» (Лызлов, 1990. С. 20). Ну, наконец, «иные историки тех половцов называли готфами…» (Лызлов, 1990. С. 20). Половцы — это готы! Так что это народ, родственный славянам-русам. А то, что жгли города русские, так и владимирский князь Андрей Боголюбский, Т. е любящий бога, запросто спалил Киев.

Кого имеет летописец в виду, когда пишет о русской земле, к которой подступились монголы? Землю от Дона до Баренцева моря? Увы, русская земля в то время — это всего лишь земли вокруг Киева, Чернигова и Волыни.

«…имя Руси оставалось только при Киевской области. „Так ли мне нет причастия в земле Русской“, — говорил Георгий Долгорукий, живя в Суздальской области, и услышав об изгнании сына своего из Киевского городца» (Полевой, Т. 1, с. 528).

Слова Великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского, сохраненные в летописи: «…нам нечего делать в Русской земле…». «Интересно, что „Русская земля“ — это именно юг… Андрей решил создать свою „Русскую землю“, не южную, а северо-восточную, не Киевско-Черниговскую, а Владимиро-Суздальскую. Он делает Владимир своим стольным городом…» (Гримберг, с. 107).

Получается, что те русские, что жили севернее киевлян и волынцев, совсем не русские люди для древних летописцев.

В своей «Истории русского народа» Н. А. Полевой приводит рассказ о батыевом нашествии. Рассказ этот нам всем известен из учебников. В примечании он пишет: «Повествование о нашествии монголов составляет отдельную статью в наших летописях, и, кажется, составлена современником. Оно внесено почти во все известные списки, только в некоторых сокращенно (Архангелогородском, Типографском); настоящий рассказ должен быть в Новгородском (и в Волынском и Пушкинском, как говорит Карамзин). Сей рассказ является более украшенным в Софийском Строевском; но прибавки тут любопытны, как памятник тогдашней словестности… В Никоновском вставлено в него множество нелепостей; в Степенной книге он обезображен позднейшим пустословием. В Костромском списке находится в нем много лишнего, как-то: вставка о приходе Батыя к Смоленску, и чудесах…» (Полевой, Т. 2. С. 527–528).