Подозрение - страница 5
— К сожалению, пора идти, — сказал он, проглотив эту пилюлю, — у меня в половине двенадцатого заседание в совете помощи бедным.
— Ну что ж, совет помощи бедным должен иметь с полицией более тесный контакт, чем с министерством финансов, — заметил по этому поводу комиссар.
Лютц приготовился уже выслушать нечто более ужасное и с облегчением вздохнул, услышав слова Берлаха:
— Могли бы вы мне сделать одолжение именно сейчас, когда я болен и ни на что не способен?
— Конечно, конечно, — обещал Лютц.
— Знаете что, речь идет об одной справке. Я вообще любопытен, а здесь в постели для гимнастики ума решаю криминалистические ребусы. Разве может старая кошка перестать ловить мышей? Я нашел в «Лайфе» фотографию врача-эсэсовца по имени Неле, из концлагеря Штутхоф. Наведите справки, что с ним стало. Может быть, он еще жив в какой-нибудь тюрьме. Для этого у нас имеется Интерпол, а с тех пор, как СС объявлена преступной организацией, это ничего не стоит.
Лютц все записал, и они простились.
— Всех благ — и выздоравливайте, — сказал он, пожимая руку комиссара. — Я сообщу вам все, что узнаю, еще сегодня вечером, и тогда вы можете дать волю вашей буйной фантазии. Впрочем, Блатер тоже здесь и рад вас приветствовать. Я подожду его внизу, в машине.
В комнату вошел высокий полный Блатер, а Лютц ушел.
— Приветствую тебя, Блатер, — сказал Берлах полицейскому, часто работавшему у комиссара шофером. — Очень рад видеть тебя.
— Я тоже очень рад, — ответил тот. — Если бы вы знали, комиссар, как вас не хватает! Повсюду не хватает.
— Ну, Блатер, теперь на мое место придет Ретлисбергер и запоет по-своему. Это уж я себе представляю, — ответил старик.
— Скверно, — сказал полицейский. — Впрочем, я думаю, что Ретлисбергер будет тоже рад, когда вы выздоровеете.
Берлах спросил, не знает ли Блатер антикварного магазина на улице Мате, который принадлежит седобородому еврею Файтельбаху.
Блатер; утвердительно кивнул:
— Тот самый, с неизменными почтовыми марками на витрине.
— Сходи туда после полудня и скажи Файтельбаху, чтобы он прислал мне в Салем «Путешествия Гулливера». Это последняя услуга, которую ты можешь мне оказать.
— Ах, ту книгу с лилипутами и великанами? — удивился полицейский.
Берлах засмеялся.
— Знаешь, Блатер, я так люблю сказки!
В смехе комиссара было что-то загадочное; однако полицейский не отважился его расспрашивать.
ХИЖИНА
Лютц позвонил еще в среду вечером, когда Хунгертобель сидел у постели друга. Немного позже он должен был оперировать и поэтому попросил сестру принести чашку кофе. В этот момент раздался телефонный звонок, прервавший их разговор.
Берлах снял трубку и стал внимательно слушать. Через некоторое время он сказал:
— Хорошо, Фавр, пришлите мне сюда весь материал, — затем повесил трубку. — Неле мертв, — промолвил он.
— Слава богу! — воскликнул Хунгертобель. — Мы должны это отпраздновать, — и закурил другую сигару. — Будем надеяться, что медсестра меня не увидит, — добавил он.
— Уже в полдень она собиралась мне прочесть нотацию, — сказал Берлах, — однако я сослался на тебя, и она ответила, что на тебя это очень похоже.
— Когда же Неле умер? — спросил врач.
— Десятого августа сорок пятого года. Установлено, что он покончил жизнь самоубийством при помощи яда в одном из гамбургских отелей, — ответил комиссар.
— Вот видишь, — кивнул Хунгертобель, — теперь остатки твоих подозрений развеются, как дым сигары.
Берлах следил за кольцами дыма, которые со смаком пускал Хунгертобель.
— Подозрения чрезвычайно трудно развеять, потому что они чрезвычайно легко возникают вновь, — ответил он задумчиво.
— Нет, комиссар неисправим, — засмеялся Хунгертобель. Он-то считал, что вся эта история не стоит выеденного яйца.
— Первая заповедь криминалиста, — ответил старик, а затем спросил: — Самуэль, ты был близко знаком с Эменбергером?
— Нет, — ответил Хунгертобель. — И, насколько мне известно, из наших студентов с ним не дружил никто. Ганс, я все время думаю об этой фотографии в «Лайфе». И знаешь, почему я принял этого зверя врача-эсэсовца за Эменбергера? Многого на фотографии не увидишь, и сходство должно исходить из наличия каких-то других фактов. Я уже давно не вспоминал одну историю, и не потому, что она произошла много лет назад, а оттого, что она отвратительна. Ты знаешь, Ганс, я однажды присутствовал при операции, которую сделал Эменбергер без наркоза. Это была как бы сцена из жизни ада, если таковой существует.