Подпольная кличка - Михаил - страница 7
Следствие по делу Уральского комитета РСДРП затянулось. Экспертиза установила, что паспорта, которые предъявили арестованные (за исключением С. А. Черепанова), были фальшивыми. Продолжать следствие, не выяснив личность каждого из арестованных, было нельзя. Между тем, екатеринбургским делом заинтересовался департамент полиции и запросил фотографические карточки арестованных.
20 февраля Подгоричани вынужден был ответить в Петербург:
«Карточек пяти нелегальных, задержанных в Екатеринбурге, нет, сниматься отказались… Надо ли сообщать наружный вид?»
Подгоричани вызывал арестантов к себе, приезжал в тюрьму сам, убеждал, уговаривал, угрожал. Комитетчики только посмеивались.
А между тем…
«Протокол 1905 года марта 26 помощник начальника Екатеринбургской тюрьмы Конюхов составил настоящий протокол о нижеследующем.
Сего числа старший надзиратель Завиралов заметил в нижнем этаже в карцере, двери которого были открыты для дезинфекции, спрятавшегося арестанта Кулькова, которого и вывел в коридор. В последнем находился я, Конюхов. И так как карцер расположен против одиночек с политическими арестантами и последними могло быть что-нибудь передано или наоборот, то я, Конюхов, совместно со старшим надзирателем Завираловым обыскал Кулькова, у которого оказались спрятанными в борту бушлата две стальные пилки для резки металла, ввиду чего мною немедленно приступлено было к обыску в камерах политических арестантов…
При тщательном обыске Чистякова у него найдено: в кармане новый перочинный нож, в рубашке зашитые деньги 9 руб. И в брюках 4 р. 90 коп., а в сапогах между подклейками голенищ паспортная книжка на имя коллежского асессора Сергея Афанасьевича Домрачева, у Белевского же в кармане визитки письмо в конверте без адреса, а в пальто оказался зашит паспорт… на имя мещанину Павла Андреевича Соколовского.
При осмотре камеры, в которой находились Чистяков и Белевский, оказалось, что одна половина пола пропилена тонкой пилой в двух местах и места прореза затерты мастикой из мыла под цвет краски пола. При подъеме вырезанной половицы под ней ничего не было найдено, а лишь были заметны в цементированном накате следы подкопа. Доски двух кроватей приспособлены к устройству лестницы, причем в досках прорезаны небольшие отверстия для вставки ступенек. Последние найдены в печке, в душниках которой и стенных вентиляторах спрятаны веревочные вожжи, две железные кошки (четыре крюка соединены между собой), в золе печи винты (шурупы) 1 ½ вершка длины и тонкий подпилок. В кринке молока обнаружены самодельный ключ к замку и буравчик для сверления дерева.
Оконные же решетки и рамы в камере оказались целы…»
Следствие зашло в тупик. Все усилия графа натолкнулись на упрямство арестованных. Мало того — они использовали любой промах ротмистра, самое мелкое его отступление от законного ведения следствия, посылая прокурору один протест за другим. Хочешь не хочешь, а эти протесты приходилось разбирать. Граф уже не знал, как и вести себя. Спасибо, надоумил помощник прокурора. И вот однажды ротмистр объявил комитетчикам, что если не назовут своих настоящих фамилий, то их без всякого суда и следствия отправят за бродяжничество на каторгу.
Арестованные согласились посоветоваться.
Так через два месяца 6 апреля 1905 года появился Второй протокол допроса Михаила:
<<Обвиняемый… в дополнение своих объяснений от 31 января показал:
«Я именовался раньше Борисом Чистяковым. Прошу писать за меня ввиду моей болезни. Зовут меня Никифор Ефремов Вилонов, 22 года, православного вероисповедания, происхожу из крестьян Тамбовской губернии, Моршанского уезда, Печаевской волости, село Кутли, откуда получил паспорт в 1902 году. Холост. Родился я в городе Моршанске, в Соборной церкви крещен в 1883 году в феврале месяце. Слесарь. Личность мою может удостоверить департамент полиции ввиду того, что в 1903 я привлекался за участие в стачках в городе Киеве. Родственные связи указать не желаю, ровно как указать место моего жительства, так как я не имею постоянного местожительства. На иные какие-то ни было вопросы о моей личности и по обстоятельствам дела отвечать не желаю».