Подпольный Баку - страница 35
Столпы армянской буржуазии появились в церкви одними из последних. Они пришли, чтобы убедиться в том, что бедняки остаются верными им, готовыми по-прежнему безропотно отдавать им свои силы.
Жены богачей были облачены в дорогие платья со шлейфами, которые волочились по асфальту и мостовой.
Но к Парапету шли также бакинские рабочие, намереваясь заявить буржуазии о своем желании жить иначе.
Два мира сошлись на Парапете: имущие и бедняки, буржуазия и пролетариат.
Красный флаг ждал своего часа на Татарской улице, в лавке купца Рухадзе, — ждал приказа Бакинской социал-демократической организации.
Окончилась воскресная служба в армянской церкви, Верующие выходили на Парапет, смешиваясь с толпой.
И вот над головами более чем двух тысяч рабочих затрепетало долгожданное красное полотнище. Толпа зашумела, наволновалась, обрела право голоса. Раздались выкрики:
— Да здравствует праздник свободы!
— Да здравствует праздник угнетенных!
Среди выходивших из церкви богачей началась паника. Разодетые женщины падали в обморок. Их спешно усаживали в фаэтоны и стремительно увозили.
Впервые бакинские богачи услыхали грозные слова:
— Товарищи, сегодня большой рабочий праздник. Сегодня мы заявляем, что начали решительную борьбу против нищеты, бесправия и обмана! Долой самодержавие! Да здравствует свобода!
Бакинцы, ставшие впервые свидетелями столь смелых речей, были ошеломлены. Распахнулись окна богатых особняков, из которых выглядывали испуганные заплывшие жиром лица, нечесаные головы, заспанные глаза.
Рабочие кричали:
— Требуем восьмичасовой рабочий день!
В воздухе замелькали листовки, на которых было написано: «Да здравствует 1 Мая!»
Полицейские и жандармы тщетно пытались помешать бакинцам, ловившим эти листовки.
Отряд жандармов пробивался к тому месту, где развевался красный флаг, — намереваясь завладеть им.
— Долой самодержавие! — кричали в толпе. — Да здравствует свобода!
Демонстранты свернули на Николаевскую улицу, где были встречены большим отрядом полиции, возглавляемым самим полицеймейстером города.
— Приказываю разойтись! — закричал полицеймейстер, багровея.
В ответ в толпе демонстрантов послышался бесстрашный, вызывающий смех. В воздух поднялись сжатые кулаки и палки. Никто не испытывал страха перед полицией.
Павел тщетно искал глазами Женю. «Неужели ее арестовали?»
Возгласы: «Да здравствует свобода!» доносились отовсюду — с крыш домов, из распахнутых окон, из-за заборов.
Полицейские пытались разогнать бакинцев, присоединившихся к демонстрантам, но и это оказалось им не под силу.
За колонной демонстрантов-мужчин шла большая группа женщин, возглавляемая широко известной среди тружениц революционеркой Пайковой.
Когда демонстрация окончилась и все стали расходиться по домам, полиция принялась арестовывать заранее взятых на заметку участников демонстрации.
Павлу, Вано Стуруа, Василию, Аскеру, Мамеду и Айрапету, прибегнувшим к хитрости, удалось избежать ареста.
Например, Вано Стуруа, который нес красный флаг, надел другой пиджак, а кепку на голове сменил барашковой папахой.
И все-таки к вечеру стало известно, что полицейские арестовали сорок три участника демонстрации.
Павел продолжал искать Женю. Тревога его возросла, когда он узнал, что Куликова и Пайкова, с которыми она шла в одном ряду, арестованы. В душу его запала страшная мысль: «Неужели Женя убита?»
Когда начало смеркаться, Павел, переодевшись в другую одежду, отправился на вокзал, намереваясь ехать в Сабунчи. На перроне он увидел закутанную в чадру мусульманку с белым узелком под мышкой. Она села в тот же вагон, что и он.
Прозвучал третий звонок, поезд тронулся.
Мусульманка в чадре сидела спиной к Павлу, положив узелок на лавку перед собой…
Среди пассажиров вагона были два жандарма.
Павел смотрел в окно. К городу стягивались казачьи части. Он не переставал думать о Жене. Что он скажет Сергею Васильевичу? Как объяснит исчезновение девушки?
Вот и его остановка — Сабунчи. Павел вышел из вагона. Мусульманка в чадре тоже вышла. Он направился к дому кратчайшей дорогой, обернулся мусульманка шла чуть поодаль, но следом за ним. Он остановился остановилась и она. Снова пошел — пошла и она.