Подпольный Баку - страница 36

«Подозрительно, — подумал Павел. — Или следит за мной, или хочет узнать, где я живу».

Он повернул назад. Женщина в чадре тоже изменила направление.

«Напрасно я затеял с ней игру в кошки-мышки, — решил он. — Если это слежка, надо вести себя естественно, чтобы не вызывать подозрений».

Павел свернул в ближайший переулок и снова зашагал по направлению к дому Сергея Васильевича. Женщина в чадре не отставала.

Павел вошел во двор, женщина — следом. Во дворе она обогнала его, первой подошла к двери дома, постучалась и вошла.

«Странная особа! Что ей надо в нашем доме?» — недоумевал Павел.

Он тоже вошел. «Но где же она — женщина в черной чадре? Кто это? Неужели Женя?! Бог ты мой, да как же я мог ошибиться! Ну, конечно, она самая».

Женя стояла перед небольшим зеркальцем на стене и поправляла волосы.

Сергей Васильевич лукаво усмехнулся.

— Наша Женя, как говорится, собаку съела в искусстве конспирации. Ты еще и не такое увидишь.

Девушка обернулась к Павлу.

— Арестовали наших самых деятельных товарищей. Взяли Пайкову, Богдана Кнунянца, Николадзе, Мелика Осепяна, Козеренко, Назаряна, Чикнаверяна, всех не перечтешь.

— Честно говоря, я уже думал, Женя, что и тебя схватили,

— Мне посчастливилось избежать ареста. Даже не верится, что я дома. Едва демонстрация окончилась, я забежала в проходной двор и выбралась на другую улицу. Обернулась за мной бегут четверо городовых… Я опять метнулась в какие-то ворота, выбежала на Николаевскую улицу и заскочила в караван-сарай Гаджиаги. Поднялась наверх, за дверью накинула на себя эту чадру, надела мусульманские туфли и спустилась во двор. Навстречу мне те самые четверо городовых. Один спрашивает меня по-азербайджански: «Баджи, русская барышня там?» Я им тоже в ответ по-азербайджански: «Нет!» А головой киваю, дескать: «Да, там!» и рукой показываю на лестницу. Трое из них, как псы, бросились в караван-сарай, четвертый же остался во-дворе у ворот. Я вышла на улицу, вижу: некоторых наших товарищей жандармы схватили и уводят.

— Разве в вагоне ты не могла дать мне знать, что это ты? Почему ты не открылась мне?

— Опасалась жандармов, которые ехали с нами. Разве ты их не видел?

— Я должен сегодня же вернуться в город. Товарищ Ладо ждет меня, сказал Павел. — Переночую у кого-нибудь из наших. Обо мне не тревожьтесь.

Он ушел.

Женя принялась наводить порядок в доме.

Стирая пыль с книг на столе Павла, она начала перелистывать некоторые. Из одной выпал листок бумаги. Она подняла его и прочла: «Надо порвать с Женей и сблизиться с Катей!»

Перечитала фразу несколько раз. Сердце ее взволнованно забилось.

«Неужели у Павла есть другая девушка?.. Выходит, есть. Доказательство тому — этот клочок бумаги. Он встречается с девушкой, которую звать Катей. Раз так, его нельзя считать искренним человеком. Он недостоин любви. Какая я глупая — мечтала стать его женой, построить с ним свое счастье. Не бывать этому!»

Женя терзалась ревностью.

«Почерк не Павла. Но я сделаю все, чтобы узнать, кому принадлежит эта таинственная рука, стремящаяся разлучить нас, разрушить нашу дружбу!»

Девушка хотела порвать найденную записку, но затем передумала: «Нет, она может пригодиться мне как доказательство неверности и лживости мужчин. Я сохраню эту бумажку».

Женя села за стол и, подперев лицо ладонями, отдалась течению невеселых мыслей.

«А ведь сколько раз он изливал мне свои чувства, объяснялся в любви!»

Она достала тетрадку с любимыми стихами и песнями, чтобы спрятать между страницами найденную записку. Перелистала ее. На глаза ей попалось стихотворение Лермонтова «Прощай, немытая Россия…», вписанное в ее тетрадку другом Павла Василием.

И тут ее осенило: «Да ведь записка и стихотворение Лермонтова написаны одной рукой. Один почерк! Значит, эту фразу написал Василий. И это наш товарищ по общему делу! — На глаза Жени набежали слезы. — Почему он хочет разъединить нас? Кто такая Катя? Кем она приходится Василию? Может, она, как и я, революционерка? Возможно, красавица? Но неужели я хуже, чем она? С Павлом нас связывает многое. Он хорошо знает меня, я — его. Мы вместе выполняли опасные, сложные поручения Бакинского комитета. Я делила с ним последний кусок хлеба. И вот его ответ на мое отношение к нему. Оказывается, мужчинам нельзя верить. Поверишь — ошибешься, ответом на твою доверчивость будет обман, причиняющий душевную боль и разочарование, усиленное чувством оскорбленного самолюбия. Будь я более наивна и доверчива, не умей я вовремя взять себя в руки, я могла бы оказаться не только оскорбленной, но и опозоренной. Хорошо, что наши отношения не зашли дальше любовных объяснений. Объясняться в любви одной и в то же время встречаться с другой — как это низко! Он никогда не заслужит моего прощения. Мужчинам нравятся легкомысленные девушки, которые безропотно подчиняются всем их прихотям и необузданным желаниям. Я не была такой с Павлом, всегда держала себя в руках. Очевидно, это не устраивало его. Он поделился мыслями со своим дружком Василием, и тот стал сводником. Чего стоит мужчина, который допускает посредников в своих сердечных делах? Что можно сказать о человеке, который строит жизнь по подсказкам других, бросает любимую девушку по чьей-то прихоти? Как назвать такого? Есть одно очень подходящее слово — тряпка! Как хорошо, что наши отношения не зашли дальше нежных рукопожатий! Сложись все иначе, он, бросив меня, смеялся бы мне в лицо. Но неужели эта Катя интереснее меня? — Женя встала из-за стола, подошла к зеркалу, заглянула в него. — Разве я дурна собой? Неужели перестала нравиться ему? Наверное, так. Есть же девушки, которым не везет в любви. Очевидно, я из их числа. Я дочь рабочего, но и Павел из бедняцкой семьи, он — революционер, я — тоже… Но, оказывается, это не имеет никакого отношения к удачливости в любви. Я должна пересилить себя и вытравить из сердца чувство ревности. Раз Павел любит какую-то Катю, я не имею права препятствовать их любви. Неспроста говорят: „Насильно мил не будешь“. Я не должна думать о Павле, убиваться. Погасшее пламя не вспыхнет. Итак, наша любовь обречена. Да, мы останемся с ним просто товарищами, которые связаны общим революционным делом…»