Поезд Лути - страница 9

Айша сама прижалась к мощном боку Аминтаса. Пусть он потом будет смеяться над её слабостью, но сейчас девушка впервые почувствовала, что кроме Лути у неё есть ещё кто-то в этом Аду.

Дрожь поезда продолжалась, но скрежет слегка утих. Охранники, а затем и рабочие, быстрым шагом прошли через вагон. Затем и в обратную сторону.

Что-то явно происходило. Возможно, поезд действительно вот-вот испустит свое дыхание.

— Метелка, — позвал Аминтас, — если так сильно хотела крепких мужских объятий, сказала бы сразу. Зачем ломаться.

Вместо того, чтобы отстраниться, Айша крепко вцепилась зубами в бок мужчины через футболку, которую явно не стирали пару месяцев. Аминтас дернулся, но тоже отодвинулся.

Никто не собирался говорить заключённым, что происходит с поездом. Вместо этого из динамиков снова захрипела та ужасная мелодия.

Айша спряталась в объятиях Аминтаса и прижала дрожащую Лути к себе. Она бы заплакала, но давно запретила себе лить слезы. Айша плакала, когда узнала о смерти сначала отца, а затем и матери, плакала, когда впервые ночевала на улице и когда впервые оказалась в том месте. Помогло ли ей это хоть раз? Нет.

Скрежет, адская мелодия и запах старого пота, исходящий от Аминтаса. Айша постаралась думать только об этом запахе и не думать о том, что будет с Лути, если её, Айши, не станет.

Они оба не знали сколько времени прошло в этом хаосе. Даже задремали, оставаясь наполовину в сознании.

Аминтас смог увидеть лёгкий сон, но очнулся от него, вздрогнув всем телом. Он видел тонкую красную струйку, стекающую со лба его матери и слышал крик сестры. Мужчина качнул головой, отгоняя старое воспоминание. Его мать давно мертва, отец, наверное, жив, и продолжает везти на казнь таких, как Аминтас. А сестра умерла ещё семь лет назад от восполения лёгких.

Айша моргнула, отгоняя сон и посмотрела на Аминтаса своими пустыми равнодушными глазами.

Поезд сбавлял скорость и снова стал трястись, устраивая заключённым небольшой аттракцион. Лути заскулила и Айша поцеловала её в лоб, стараясь вселить подруге чувство безопасности.

В вагон высыпали охранники, перекрывая скрежет один из них закричал:

— Сейчас все выходят на улицу, без резких движений! Дернетесь не в ту сторону, вас тут же расстреляют! Вышли, последний раз подышали воздухом и по сигналу зашли обратно! Уяснили?

Заключённые медленно поднялись, кто все также равнодушно ко всему вокруг, кто растерянно оглядываясь по сторонам. Аминтас взял Айшу за капюшон, чтоб не потерять в толпе.

Медленно, словно внутри ватного сна, схваченные мятежники один за другим выходили из поезда. Айша не пыталась вырваться из хватки Аминтаса, смиренно позволила тащить себя за капюшон. Их вывели на двор старой железнодорожной станции, огрожденный металлической сеткой и шипами по её верху. Самые смелые подкатили бочки и кинули туда какой-то мусор, видимо, в надежде поджечь и получить хоть немного тепла.

Аминтас отвёл девушку подальше, ногой пнул старую шину, сделал из неё своеобразное сиденье. Айша опустилась на неё, Аминтас же сел напротив, на какой-то железный ящик, и тихо произнёс:

— Мы здесь не на долго. Поезд, видимо, совсем издох, вот нас и выкинули на улицу. Сейчас на изоленту замотают и хорошо, если до суда на воздух не взлетим.

Айша смотрела на снег, редкими хлопьями спускающийся с неба. Где-то там, за этими тяжёлыми облаками, наверняка были её родители и все те, кого Айша знала или же убила сама. Возможно, в последний раз она видит небо и чистый, невинный снег.

— Аминтас, — позвала она, — почему ты рядом? Разве, в этом вагоне нет твоих друзей?

— Я многих здесь знаю, — подтвердил Аминтас, — но они и без меня справятся. А ты одна.

Айша скосила на него глаза:

— Ага. Признай, тебе просто нравится меня выбешивать.

— Ну, лучше ты будешь ненавидеть меня и злиться, чем сходить с ума от ужаса, — мужчина криво и как-то печально улыбнулся.

По спине Айши пробежали мурашки, в голове сладывался пазл, и она невольно дотронулась до татуировки на шее. Аминтас спросил о ней именно тогда, когда девушка начала тонуть в переживаниях. Аминтас делился с ней последним и вновь и вновь выводил на эмоции, уводящие от страха за будущее.