Поезд на рассвете - страница 2

Юрка взял приготовленные со вчерашнего чемодан и вещмешок, присоединился к ребятам, и они вышли из расположения части.

В одиннадцать он проводил однополчан и остался дожидать своего поезда. По требованию, выписанному Юрке, билет ему полагался самый обычный, как всем солдатам, — в общий вагон. Предстояло томиться в тесноте и спертой духотище, где не то что прилечь — сесть бывает негде. А после казармы хотелось тишины и уединения, пусть недолгого — но покоя, чтобы можно было скинуть китель и тяжелые, порядком надоевшие кирзухи, взобраться на верхнюю полку, вытянуться на прохладной простыне и отлежаться, выспаться за дорогу, за эти сутки, не думая о том, куда и зачем тебя везет поезд и какие житейские заботы ожидают завтра, «на гражданке»… Походил Юрка по залу ожидания, потоптался около общей кассы — отдельной, воинской, тут не было, — прикинул, хватит ли на дорожные расходы более чем скромных наличных, и — была не была — решил доплатить и ехать плацкартным.

Занял в кассу очередь. Выстоял. Подал требование и деньги. Но кокетливая кассирша с игривыми глазенками, крашеными ресницами и прической «конский хвост» глянула на него в окошко снизу вверх и небрежно бросила:

— Плацкартных нету. Остались одни купейные.

Вот те раз! Этот вариант он как-то не предусмотрел… А кассирша моментально уловила замешательство смуглого симпатичного сержанта, и глазенки ее сделались насмешливыми.

— Ну что же вы, молодой человек? Быстрей думайте. Очередь задерживаете.

Отступать было некуда. «А, где наша не пропадала!» И Юрка заплатил за купейный.

В справочном бюро уточнил: нет, поезд не опаздывает, прибудет по расписанию, через два с половиной часа. Ждать еще порядком. Но не здесь же, в сумрачном здании, когда за окнами — май, а в сотне метров от путей протекает речка.

Рядом со станцией Юрка пересек отсыпанное серым гравием полотно и спустился к речке. Спокойная, в низких, открытых берегах, она петляла краем просторного луга, пробираясь к дальнему лесу, чтобы там скрыться от людских глаз и от пронзительного солнца, которое норовит пронять ее всю, до самого дна, не оставить без догляда ни единого плеса или омутка. Юрка выбрал сухой бугорок, снял ремень и фуражку, расстегнул китель и сел, подмостив себе вещмешок. — в нем были уложены шинельная скатка, повседневная форма «хэбэ», сменное белье да пара ботинок. По привычке причесался. Набок ложились его черные прямые волосы: к отъезду отпустил их немного длиннее обычного и подстригся не под бокс, как раньше, а «под польку». Такая прическа делала его постарше, придавала лицу больше мужества.

Ближние и дальние — доносились паровозные гудки. Кому они гудят, подают сигнал? Кого зовут в дорогу? Неужели на этот раз — его?.. Юрка все еще не верил, что уезжает отсюда, уезжает не в отпуск, не в кратковременную отлучку, а насовсем. Сегодня ему уже не нужно возвращаться в казарму, спешить на вечернюю поверку. И завтра тоже будет не нужно. Его дорога — вон за те густые боры, за Днепр. Он здесь последние два часа. Поезд не опаздывает, придет по расписанию.

Солнечно, просторно и зелено было вокруг. День уже выгрелся и разомлел совсем по-летнему. Парила земля. Горячими отсветами взблескивала речка. За нею, левобережьем, до самого леса расстилался чистый луг, чуть взгорбленный у того, дальнего края. Под лесом ходило красно-пестрое стадо. Посреди луга доживала век старая, наполовину сухая верба; за ней, в большом гнезде, неподвижно стоял аист. А прямо перед Юркой, не обращая на него внимания, у воды сновали, подпархивая за мошками, две желтобрюхие трясогузки. На правом, приподнятом склоне долины, вдалеке от станции, заметный отовсюду — возвышался военный городок: трехэтажные белые казармы за длинным кирпичным забором, — и х  казармы… Все это, и без того хорошо знакомое, привычное, Юрка старался запомнить таким, каким видел сегодня, сейчас, — навсегда запомнить, прежде чем он сядет в поезд.

Весь продленный свой срок Юрка отслужил здесь, в окрестностях старинного украинского местечка. Здесь он шагал, бегал, ползал по сыпучим песчаным проселкам и густому, в распутицу — вязкому чернозему, непаханым пустошам, заросшим терном буеракам, гулким урочищам. В учебные атаки они ходили следами недавней войны, занимая оборону — ячейки и окопы себе рыли рядом с оплывшими и словно замаскированными травой, но все еще явственно видными окопами, траншеями той войны; повсюду натыкались на гильзы, пустые винтовочные обоймы, пробитые каски, покореженные взрывами и огнем обломки металла. И Юрке казалось иногда, что это у них не учения, а бросок навстречу врагу, бросок в бой.