Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - страница 24
Подгоняет бабушка коня:
— Ну, прибавь, прибавь-ка шагу, милый!—
Мать-отчизну от врагов хранят
Неустанно труженицы тыла.
1943
Перевод П. Карабана
АЛЕКСАНДР ЧУРКИН
ВЕЧЕР НА РЕЙДЕ
Споемте, друзья, ведь завтра в поход —
Уйдем в предрассветный туман.
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море,
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя,
О дружбе большой, о службе морской
Подтянем дружнее, друзья.
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море,
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
На рейде большом легла тишина,
А море окутал туман.
И берег родной целует волна,
И тихо доносит баян:
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море,
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.
1941
СЕРГЕЙ ПОДЕЛКОВ
ОФИЦЕР
От бега задохнувшийся связной —
пот по щекам, кривые брови взмокли...
А солнце катится.
И дышит бой.
И офицер в кустарнике с биноклем.
И он увидел хутор, крутояр,
солдат, пересекающих яругу.
Звенит над ухом яростно комар.
Весна раскрашивает, как маляр,
в зеленое и пестрое округу.
И он увидел: в пламени поветь...
Стремительна атака, как пружина.
И офицер, чтоб лучше разглядеть,
раздвинул ломкие кусты крушины.
Бесплодные, в пролысинах поля,
над всем войны навязанное иго.
Враги — назад,
через плетни, за выгон,
сползают в дол по гривам ковыля!..
Он усмехнулся: «Русская земля
покатая, как русская коврига».
Но взрыв.
Визжит снаряд один, другой...
Игольчатая зыбь бежит по коже.
Относит ветром дым.
Но что с ногой?
Не может быть? Да, он ступить не может.
А жаворонок в синеве висит,
а корни трав приникли жадно к влаге,
а медсестра настойчиво твердит,
что медсанбат недалеко, в овраге.
От злости выругался:
«Черт — не встать!» —
Швырнул растерзанный сапог в траншею.
«Что делать там? Матрасы обминать?
Еще облатки запивать успею».
Он этот бой семь дней в себе носил,
семь дней в душе сперва сраженье длилось.
Да у него теперь не хватит сил
отдать его слепой судьбе на милость.
Он — там, с солдатами.
Взят крутояр...
Корчуют бомбы сад.
В дыму строенья.
Там мысль его, как молнии удар,
там ненависть его, как вдохновенье.
А степь раскинута, как западня,
дрожит в ознобе, будто в лихорадке.
Его среди кромешного огня
несут бойцы вперед на плащ-палатке.
1944
1-й Прибалтийский фронт
ВСЕВОЛОД РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
ВОЛХОВСКАЯ ЗИМА
Мороз идет в дубленом полушубке
И валенках, топча скрипучий прах.
От уголька зубами сжатой трубки
Слоистый дым запутался в усах.
Колючий иней стряхивают птицы,
То треснет сук, то мины провизжат.
В тисках надежных держат рукавицы
Весь сизый от мороза автомат.
Рукой от вьюги заслонив подбровье,
Мороз глядит за Волхов, в злой туман,
Где тучи, перепачканные кровью,
Всей грудью придавили вражий стан.
Сквозь лапы елок, сквозь снега густые
Вновь русичи вступают в жаркий бой.
Там Новгород: там с площади Софии
Их колокол сзывает вечевой.
В глухих болотах им везде дороги,
И деды так медведей поднимать
Учили их, чтоб тут же, у берлоги,
Рогатину всадить по рукоять!
1942
ПАВЕЛ ШУБИН
ПОЛМИГА
Нет,
Не до седин,
Не до славы
Я век бы хотел свой продлить,
Мне б только до той вон канавы
Полмига, полшага прожить;
Прижаться к земле
И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.
Мне б только
Вот эту гранату,
Злорадно поставив на взвод,
Всадить ее,
Врезать, как надо,
В четырежды проклятый дзот,
Чтоб стало в нем пусто и тихо;
Чтоб пылью осел он в траву!
...Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!
Август 1943 г.
* * *
Утешителям не поверишь,
А молиться ты не умеешь;
Горе горем до дна измеришь,
Не заплачешь — окаменеешь.
Злее старости, горше дыма,
Горячее пустынь горячих
Ночь и две проклубятся мимо
Глаз распахнутых и незрячих.
Все — как прежде: стена стеною,
Лампа лампою, как бывало...
Здесь ты радовалась со мною,
Молодела и горевала.
А отныне все по-иному:
День дотлеет, и год промчится,
Постоялец прибьется к дому,
Да хозяин не постучится.
Ноябрь 1944 г.
В СЕКРЕТЕ
В романовских дубленых полушубках
Лежат в снегу — не слышны, не видны.
Играют зайцы на лесных порубках.
Луна. Мороз... И словно нет войны.