Поэзия США - страница 25
© Перевод А. Эппель
ИЗ ПОЭМЫ «РАЗВИТИЕ ТУПОСТИ»
Том Болвэйн
«Наш Том развился в крепыша —
Нарадуется ли душа?
Послушен он, прилежен он,
Сообразителен, смышлен.
Учитель уверял к сему,
Что Том — первейший по уму! —
Читает, пишет, в счете скор,
В Законе Божием остер
И каждый вытвердил учебник:
Равно букварь, псалтирь и требник.
Он сотворен для высших дел,
Недаром низкий труд презрел,
И, верю, будет наш наследник
В свой час изрядный проповедник.
Пошлем, жена, мальчишку в колледж
Ведь где наука — в доброй школе ж!»
Так мать-отец совет держали,
Поскольку сына обожали.
А где? За ужином? На ложе?
Такое уточнять негоже.
И вот мальцу почет и честь,
Забот же и печалей несть;
Ему не надо на заре
Гнать скот по утренней поре;
Не надо, взмокнув до портов,
Спускать на жатве семь потов;
Ни бить цепами на току,
Ни в снег брести по большаку.
Хозяйству на прощанье он
Отвесил до земли поклон,
И вот уж праздность с ним сам-друг,
Считай — неприложенье рук.
Вот у священника в дому
Учиться стал он кой-чему.
А тот и сам проспал науку
В младые лета, как докуку,
И, знавший не один язык,
От таковых давно отвык,
Поскольку главной из забот
Считает дом свой и доход.
* * *
Два года длился сбор познаний.
Пора и в колледж — Мекку знаний.
Священник с помощью отца
Туда вдвоем везут мальца.
Не примут — с помощью письма
Представят (хоть и туп весьма),
Что он умен, что он учен,
Что он в науках отличен;
Упорен столь, что не одну
Готов пересидеть луну,
Усидчив столько, что нет-нет
Перекорпит закат планет;
А скуп в ответах — ну и что ж?
Экзамен же ввергает в дрожь!
А мальчик между тем всезнающ,
Пытлив и многообещающ.
Примите! — он обгонит всех
Без промедлений и помех!
Опять же и доход отца
Так мал, что не вскормить мальца.
За словом — дело. Бравый Том
Был принят. Как? Молчок о том.
Сперва дивится он всему,
Но праздность снова — стук к нему!
Нельзя ж себя приговорить
Башкой по целым дням варить
И, помирая от зевоты,
Удвоить прежние заботы,
В короткий постигая срок,
Что адских мук страшней урок.
Дрема долит, а значит, вправе
Он извиниться non paravi[10]
Не опечалиться о парте-с.
Ведь книги (провиант ума)
Вредны здоровью, и весьма;
Своими буковками греки
Терзают зренье. Брякнут веки,
Как все равно что от вина,
Тому еще латынь вина;
В геометрический ж чертеж
Вникая, все мозги свернешь…
Хворает всетелесно Том.
Ах, дело в чем? Ах, дело в том,
Что спазмы, фебра, истощенье
Плюс флюс — суть минус страсть к ученью.
* * *
Хвати нас приступ хоть мигрени,
Пособник праздности и лени!
В унылых колледжа стенах,
Печалясь о его сынах,
Ты — в пику здравому уму —
Сильней порядка посему.
Освободитель от уроков,
Слуга безделья и пороков,
Ленивцев ты сберегатель
И нерадивцев покрыватель,
Глухих к взысканьям и приказам,
Плюющих на высокий разум.
Меж тем прилежный — так бывает! —
Одну лишь тупость усвояет,
Презрев, как чернь аристократ,
Родимой речи слог и склад;
И отрицатель он искусств,
Патронов языка и чувств;
И древних авторов листы
Долбя, не зрит в них красоты;
На веру смысл чужой приемлет,
Живому слову же не внемлет,
Всяк термин выверяя в стах
Энциклопедьях-словарях,
Он, древний бормоча язык,
Свой собственный терять привык,
Обхаживая в царстве скуки,
Как де́вицу, скелет науки.
О! Мне б хотелось дотянуть
До дня, когда укажет путь
На посрамленье волхвованья,
Во торжество образованья
Сквозь дебрь наук подростку разум
Всеопекающим подсказом.
Наследье древних разобрав,
Все лучшее от оных взяв,
Ни худшее не станет брать,
Ни глупостям не подражать.
Тут философия взликует
И этика восторжествует,
Искусств возжаждет молодежь,
Сердца им отворятся тож,
Из речи древних в нашу речь
Красы польются бесперечь,
Через посредство вещих муз
Умы постигнут лад и вкус,
И станет не для школьных мук,
А всем для пользы свод наук,
И удивим собой Восток
Мы — нового огня исток.
Пока в мечтах мы возносились,
Дела домашние вершились.
Но там все то ж — герой наш, Том,
Умней не сделался. Притом
Четыре года, как сурок,
Проспал и нет чтобы в порок
Он ввергся, где там! — совесть чистой
Сумел сберечь тупица истый.
Непуганы бродили тут
С бессмыслицей напрасный труд,