Погоня за счастьем - страница 8

Кейт обвела взглядом церковь. Мужчины в воскресных костюмах сидели с серьезным, сосредоточенным видом, женщины прикладывали к глазам платки. С уходом сэра Чарльза деревня потеряла своего защитника и доброго друга. Арендаторы всегда могли быть уверены, что к их нуждам отнесутся со всей справедливостью. Дети знали, что если пробежать за его лошадью через всю деревню, то их ожидает пригоршня монет, а помахав вслед ему рукой, они услышат его раскатистый добродушный смех. Когда женщины с улыбкой приседали, встречая его, он снимал шляпу и раскланивался с ними, словно они были высокородными леди. И они приглаживали волосы, поправляли юбки и приговаривали в сотый раз: «Вот что значит настоящий джентльмен».

Люди молча выходили из церкви, слишком погруженные в общее горе, чтобы одергивать болтавших детишек. Кейт дождалась Ричарда и пошла вместе с ним и Джудит к калитке. Жители деревни сторонились, давая им дорогу, и провожали любопытными взглядами эту странную троицу.

У стены, окружавшей церковный двор, стоял одноногий Джеми, опираясь на костыль. Его поношенная рубаха и бриджи с прорехами служили предметом насмешек у детей, выряженных в нарядные воскресные костюмчики.

— Сэр Чарльз давал ему деньги за то, что он присматривал за его лошадью, — сказала Кейт. — Может быть, бедняга еще не знает…

Она замолчала, закусила губу, чувствуя, как защипало глаза. Ричард достал кошелек и положил в грязную ладонь мальчика монету. Джеми пробормотал несколько слов благодарности и заковылял по аллее к своей развалившейся хибарке.

— Это щедро, Ричард, но неразумно, — нахмурилась Кейт. — Деньги все равно у него отберет эта выпивоха, его мать. Какие-нибудь твои старые бриджи или камзол пришлись бы Джеми более кстати.

— Постараюсь не забыть, — пообещал он, отвязывая лошадь. — Но пока предстоят более важные дела. Завтра я съезжу в Соколиный замок и узнаю, не нужна ли там моя помощь. Никак не могу поверить в то, что случилось. Ведь еще вчера мы с сэром Чарльзом вместе охотились, и вот…

Она положила руку на его локоть.

— Мне прийти вечером в усадьбу? Или хочешь побыть один?

— Если Джудит отпустит тебя на часок, я буду очень рад твоему обществу, — улыбнулся он.

Кейт смотрела, как он скачет прочь — одинокий всадник на черной лошади. Раньше по воскресеньям рядом неизменно можно было видеть дородную колоритную фигуру сэра Чарльза на сером широкозадом жеребце. Баронет любил, чтобы Ричард вкратце пересказывал ему проповедь, из которой он не слышал ни слова. Вечером, когда пастор ужинал в Соколином замке, сэр Чарльз хвалил его за превосходное изложение и особую утонченность высказываний, и пастор прощал хозяину этот обман, поскольку голубые глаза, невинно смотревшие на него поверх бокала с контрабандным бренди, лучились добротой.

Проводив взглядом Ричарда, Кейт вздохнула и увидела, как пастор, понурив голову, бредет к своему дому.

Но вечером, когда она направилась по аллее, ведущей к усадьбе, настроение у нее снова поднялось. Дрозд насвистывал с ветки вяза незатейливую песенку. Во влажной траве у ручья в сгущавшихся сумерках отливали бледно-желтым дикие нарциссы. С озера, скрытого за густыми зарослями падуба, неслось негодующее кряканье селезня. С другого конца загона прибежала вороная кобыла и потянулась к ней через перекладину. Кейт сорвала пучок свежей травы и протянула любимице Ричарда.

Но, несмотря на мирный вечер, Кейт чувствовала, как внутри ее нарастает непонятное напряжение. Она не могла объяснить это ощущение и, приписав его весеннему брожению, попыталась отрешиться от него. Но ощущение снова и снова напоминало о себе сладкой болью в сердце.

Западные окна дома, обращенные на закат, полыхали огнем. Кейт вышла из-под крон деревьев на газон. Сложенный из пожелтевшего от времени серого камня дом с щипцовой крышей и частыми оконными переплетами уютно гармонировал с приглушенным, коричнево-зеленым фоном окружавшего его леса, и казалось, он сам пустил здесь корни. Гармоничные пропорции дома никогда не переставали радовать ее глаз.

Ричарду до его знакомства с Кейт родной дом казался тюрьмой. Он ел, спал, делал уроки, повинуясь строгому распорядку, в котором не было места для любви и смеха. Его не подвергали телесным наказаниям, но на протяжении нескольких лет сменявшие один другого воспитатели прилагали усилия, чтобы сломить его дух. Ни гувернантка, ни учитель ни разу не похвалили, не подбодрили своего ученика. Но ничтожное опоздание на занятия или промедление с ответом немедленно влекли за собой долгие часы взаперти в холодной темной классной комнате или отправление без ужина в большую спальню, где, как считалось, являлось привидение, где по ночам раздавались странные звуки и ветка стучала по оконной раме с жуткой настойчивостью.