Поговорим о странностях любви - страница 39
«Я тут же улечу».
«Вы не здешняя?»
«Дальний Восток».
«Вам можно лететь только недели через две».
«Я никого здесь не знаю. Приехала в командировку, и вот…»
«Позвоню в гостиницу. И если только администраторша не потеряла память вместе с гайморитом…»
«Вы столько возитесь со мной!»
«Во-первых, я прихожу полюбоваться не Вами, а результатами своей работы. Во-вторых, меня обуяла гуманность. А в-пятнадцатых, у Вас замечательные глаза».
«Расскажите об этом администратору — мне дадут «люкс».
«Ладно».
(На процедурном листе.)
«Увы, гостиница занята интуристами. Остается лишь моя квартира».
«Исключено».
«Там только мой кот Азазелло. Да и тот с разноцветными глазами».
«Это меняет дело. К Вашему приезду глаза станут одинаковыми. Спасибо».
«Вот адрес и ключи. Записывайте свою температуру и состояние — для диссертации».
«Пора брать меня в соавторы».
«Если Вы будете закрывать кран в ванной и не зальете соседей со второго этажа».
«Это мое призвание. А с меня яблочный пирог».
«Оставите его и ключ у соседей. Счастливо».
«Я буду молиться за Вас, доктор!»
«Только не слишком громко».
Здравствуйте, Ванда Александровна!
Наверно, Вы удивитесь этому письму. Я — тоже. Просто почувствовал: если не засяду за какую-нибудь умственную работу, здешняя жизнь меня доконает. В моей командировке написано, что я прислан сюда «для оказания методической и практической помощи». Она вызывает у местных жителей мощный прилив доброжелательности и угощения. Здесь принято считать: если врач отказался от благодарности, значит, не уверен в благоприятном исходе. Соблюдаю ритуал и по утрам добросовестно маюсь головной болью.
Когда-то тут была древнегреческая колония. Судя по огромным амфорам, найденным при раскопках, знаменитым черным вином здешний гарнизон мог бы смыть с крепостных стен целый легион осаждавших. Но, видно, поскупились, за что и были наказаны непохмелившимися варварами.
От той эпохи остались только камни да древнегреческие монетки-дельфинки, местные девушки носят их на шее как кулоны. А дельфинов уже не видать. Лиман, на берегу которого стояла крепость, в жару покрывается нежно-зелеными водорослями и похож на огромную плавучую клумбу. Вечерами после операций я прихожу сюда и лежу над обрывом. Вода на вид до того плотная, густо намазанная между берегами, что тянет пойти по ней, аки по суху. Я и пошел. Топал чуть не километр: все по колено. Лягушки выпрыгивали десятками, настоящий фейерверк из лягушек! Опомнился только когда навстречу мне выплыл буксир с двумя баржами. Как джентльмен, я уступил им фарватер. В благодарность буксир оставил мне шлейф дыма и полкуплета Челентано. Если бы Вы были здесь, мы потанцевали бы прямо в лимане. Только это могло бы скрыть мое (зачеркнуто) искусство.
Не буду утомлять Ваш ослабленный организм дальнейшими описаниями местных пейзажей и нравов. До свидания.
P. S. Привет Азазелло, если он еще жив.
P. P. S. Полощите горло и закрывайте кран — если Вы еще не уехали (больничная привычка по сто раз напоминать одно и то же). Я буду через неделю.
С уважением
Александр Борисович Красовский
Добрый день, Ванда!
Кстати, день ли у Вас сейчас? Вы исчезли так внезапно, что я не успел выяснить, на сколько же часов Ваше время впереди нашего. Сообщите. И вообще — пишите!
По инерции продолжаю «выкать» — раз Вы даже тогда не захотели переходить на «ты». Итак, уважаемая Ванда Александровна, помните ли Вы еще меня? Боюсь, что нет. Тогда — о самочувствии. Как глотается? Чем полощется? Жду вестей с переднего края борьбы за Ваше здоровье.
Честно говоря, я обиделся: исчезли как Золушка! Вместо туфельки — кусок яблочного пирога, и фьють! Подумал: пока я спал, Вы выскочили на почту или в парикмахерскую. В ожидании Вас я все выдраил в доме и даже сделал блинчики, как Вы меня обучали. Ждал, ждал… Наконец во мне едок взял верх над рыцарем, и я все съел. Можете пожалеть, что сбежали до завтрака! А я жалею, что мы так быстро расстались. Надеялся, что поживете у меня еще несколько дней. И вдруг — на тебе!
Пишите, Вандочка. Целую.
А. К.
Здравствуйте, беглянка!
Не получили моего письма или не захотели отвечать?