Пограничный легион - страница 35

— Вот как! — сквозь зубы воскликнул Келлз и тут же рассмеялся: — Этих парней не одурачишь. А в общем-то неважно. Может, так и лучше — пусть думают на вас.

Келлз глубоко задумался. Гаснущий костер чуть освещал его бледное лицо. Больше он ничего не сказал и вскоре снова заснул.

Джоун прилегла почти рядом, положила голову на седло, укрылась одеялом и с удовольствием вытянула ноги. Сон! Его надо гнать прочь. Как это она осмелилась о нем даже подумать! Становилось холодно, ветер глухо шумел в вершинах пихт, огонь еле горел. Джоун смотрела на черную бесформенную глыбу недалеко от костра. Гулден! Он долго сидел, не двигаясь, потом зашевелился, подошел к самому костру, минуту постоял. В тусклом красном свете он казался огромным сгустком окружавшего его зыбкого зловещего мрака. Впалые глаза на непомерно крупном лице зияли черными провалами, и все время Джоун чувствовала на себе их взгляд. Потом он улегся вместе с остальными, и вскоре его глубокое тяжелое дыхание умиротворенного быка сказало Джоун, что Гулден заснул.

Много часов пролежала Джоун, не смыкая глаз. В небе светили звезды, вокруг колыхались темные тени. В голове одна за другой проходили мысли — тысячи мыслей — и все об одном, самом важном, самом насущном — о Джиме Кливе.

И только поутру, когда ее разбудил упавший на лицо теплый луч солнца, Джоун поняла, что все-таки поспала.

В лагере царила предотъездная суета. Привели лошадей. Они хорошо отдохнули и были в драчливом настроении — прижав уши, то и дело норовили друг друга укусить. Келлз сидел у большого камня возле костра с чашкой кофе в руке. Выглядел он гораздо лучше: когда здоровался с Джоун, голос у него был не так слаб, как накануне. По дороге к ручью Джоун пришлось пройти мимо Пирса, Французика и Гулдена, однако они не обратили на нее никакого внимания. Только Бейт Вуд, тронув сомбреро, пожелал ей доброго утра. Все было совсем другим, и Джоун даже подумалось, не привиделись ли ей события прошлого вечера в страшном сне.

При свете дня вся атмосфера лагеря казалась иной, и теперь главным лицом был Келлз. Вскоре, приведя себя в порядок, Джоун вернулась к костру. Ей очень хотелось есть. Гулден легко и ловко навьючивал на лошадей тюки, Пирс подтягивал подпругу у ее лошади. Келлз снова стал почти прежним — впервые после ранения.

Скоро кавалькада тронулась в путь. В седле Джоун никогда не замечала времени. Ее радовало движение, радовала меняющаяся панорама. А теперь еще дорога вела ее в неизвестность: к страху и надежде, боли и радости — в конце пути стоял Джим Клив. В былые времена она им пренебрегала, смеялась, вертела, как ей заблагорассудится, только не любила его и не боялась. Характеристика, данная Джиму бандитами, поразила ее до глубины души, она не знала, что и думать. Всю дорогу мысли ее были заняты им одним: она мечтала о встрече и боялась ее, молилась за него, строила разные планы.

Около полудня кавалькада выехала из каньона в широкую долину, окруженную высокими округлыми горами. На пологих зеленых склонах паслись скот и лошади. Долину надвое рассекала широкая, мелководная шумливая речка. По следам на перекрестьях троп Джоун поняла, что тут проезжает много народа и что лагерь бандитов где-то совсем близко.

Погонщики повели лошадей через речку, пересекли долину и направились к ущелью на другой стороне. Ущелье было узкое, с обрывистыми склонами и загроможденными камнями дном, но с хорошей тропой. Вскоре оно вывело их в другое, изумительно красивое V — образное ущелье, совсем не похожее на глубокие, замкнутые каньоны. По ровному дну его бежал ручей, вокруг высились ели, сосны, а кое-где и гигантские пихты. От обилия цветов поросшие густой травой склоны казались розовыми. В верхнем конце ущелья виднелись хижины, довольно далеко отстоящие друг от друга. Значит, это и был Горный Стан.

У первой хижины, из которой с приветственными возгласами вышло несколько человек, караван разделился. Тут остался Гулден и его вьючная лошадь, остальные поехали дальше. Вуд погнал вьючных лошадей направо, вверх по пологому склону, и Пирс, ехавший рядом с Келлзом, сделал Джоун знак следовать за ними. Вскоре они подъехали к террасе, поросшей редкими елями, среди которых виднелась большая бревенчатая хижина. Она была выстроена совсем недавно, как, похоже, и все остальные, ни одна из которых еще не видела зимы: пазы меж бревнами оставались незаконопаченными. Постройка была самая примитивная — ряды уложенных друг на друга бревен с крышей из накрытых дерном жердей. Эта крыша, низкая и почти горизонтальная, выступала далеко вперед и переходила в покоившийся на столбах козырек крыльца. С одной стороны к хижине примыкал загон для скота. На месте двери и окон зияли чернотой пустые проемы. Снаружи на передней стене висели седла и сбруя.