Пограничный легион - страница 53

После этой встречи, перевернувшей Джоун всю душу, настали спокойные дни, дни без всяких происшествий, когда Джоун разъезжала по ущелью и понемногу привыкала к грубым шуткам и красноречивым взглядам бандитов. Ей казалось, что, все видя и все слыша, она, тем не менее, сухим, непроницаемым безразличием отгородила свое сокровенное «я» от всего, что могло ее оскорбить.

Дни были спокойны, потому что, хотя она искала встречи с Джимом Кливом, ей ни разу не удавалось его увидеть. Время от времени ее слух улавливал его имя. Он был то тут, то там — у Бэрда, в горах, еще где-нибудь. Однако у Келлза не появлялся, и Джоун догадывалась, что Келлза это беспокоит: он никак не хотел терять Клива. По вечерам Джоун в ожидании Джима все посматривала из своего укрытия в нижнюю хижину, но скоро уставала от неумолкавшего шума и гама — бандиты орали, хохотали, переругивались за игрой, курили и, конечно, пили. Поздно ночью, отчаявшись увидеть там Джима, Джоун ложилась спать.

Зато теперь она узнала, что Келлз был страстный игрок, играл плохо, но очень азартно, и, как ни странно, болезненно переживал свои неудачи. Проиграв, он обычно напивался до потери сознания и становился опасен. За игрой бандиты часто ссорились, поднимали шум, ругань, хватались за револьверы. Однако, несмотря на все свои слабости, Келлз уверенно и властно правил людьми.

Наконец однажды вечером в хижине появился Гулден. Его приход совершенно выбил Джоун из колеи. Холодная дрожь пробрала ее до мозга костей, но вместе с тем по жилам пробежал непонятный огонь. Неужели эта огромная мерзкая горилла ищет встречи с Джимом Кливом? Что ж, тем хуже для него, подумала Джоун и содрогнулась, поняв вдруг, что понемногу привыкает смотреть на вещи с тех же позиций, что и весь беспутный сброд вокруг.

Гулден выглядел вполне здоровым и крепким, и, если бы не повязка, Джоун в голову не пришло бы, что он был ранен. Он подошел к столу и стал следить за игрой, но на приветственные возгласы игроков ответил лишь угрюмым мычаньем. Потом что-то сказал Келлзу.

— Что-что? — быстро переспросил тот и повернулся, чтобы лучше видеть Гулдена.

Игроки смолкли. Только один понимающе засмеялся.

— Одолжишь мне мешочек песку? — спросил Гулден.

Келлз непонимающе взглянул на него, но тут же расплылся в широкой улыбке.

— Как! Ты хочешь занять у меня золото?

— Да. Я отдам.

— В этом-то я не сомневаюсь. Но значит — ты склонен принять мое предложенье?

— Считай, что так, — прорычал Гулден. — Мне нужно золото.

— Я страшно рад, Гулден, — ответил Келлз, и весь вид его говорил, что он вполне искренен. — Ты мне нужен. Нам с тобой надо ладить… Вот, держи!

Он протянул кожаный мешочек. На другом краю стола подвинулись, чтобы дать Гулдену место, и игра возобновилась. Наблюдать за игроками было очень интересно. На конце стола, где сидел Пирс, стояли весы, и он то и дело отмерял и взвешивал золотой песок. Цены на золото стояли примерно пятнадцать долларов за унцию, но играли бандиты не из-за денег: драгоценная пыль просыпалась на стол, на землю, словно простой песок. Однако в сколько-нибудь значительных количествах золото на столах не появлялось. Похоже, бандитам приходилось туго. Не раз до ушей Джоун доходили толки о богатой жиле — так порядочные люди говорят о крупном состоянии. Только бандиты имели в виду совсем другое: если будет открыто большое месторождение, им будет чем поживиться, грабя старателей.

Гулден играл совершенно равнодушно, так же, как делал все остальное. Сначала он выиграл, потом проиграл. Занял у Келлза еще, снова выиграл. Он выигрывал, проигрывал, занимал и отдавал, не проявляя никаких эмоций, не сердясь, не радуясь, не волнуясь. Джоун подумала, что в игре им движет одна только неприязнь к окружающим его людям. Ведь игра — это состязание, борьба.

В тот вечер почти все, кроме Гулдена, много пили — с последним караваном пришло свежее спиртное. Под конец почти все были пьяны. Потом бандиты разошлись, остались только Пирс и Вуд. Напоследок Пирс передернул.

— Хозяин, — заметил Вуд, — Красный-то тебя надул.

Келлз жестоко проигрался и был пьян. Угрюмо обругав Вуда и выпроводив его из хижины, он вставил в пазы несколько жердей — закрыл дверь. Потом принялся пошатываясь, как бы бесцельно, расхаживать по комнате, но то и дело останавливался и смотрел на дверь, ведущую к Джоун. Джоун опять стало не по себе, но Келлза она больше не боялась. Она следила за ним, пока он, наконец, совсем не подошел к двери, и тогда отступила на шаг назад. Келлз, словно чего-то страшась, остановился перед разделявшей их занавеской и задумался. Потом стал осторожно, медленно отодвигать одеяло. Темнота не давала ему разглядеть Джоун, зато она видела его хорошо. Келлз подергал колья, понял, что не может их вынуть, и оставил в покое. В нем не было теперь ни силы, ни властности, свойственных ему, когда он бывал трезв. Он. еще немного постоял, как бы в нерешительности, и отошел. Джоун слышала, как он гасил фонари. В хижине стало темно и тихо.