Поход Суворова в 1799 г. - страница 2

Но не сбылось жаркое желание полка Фанагорийского; они не были в Италии, а поступили в корпус генерала Германа, и в Голландии, вместе с англичанами, были разбиты французами. Единственно оттого только понес поражение весь корпус, что командовавший оным не имел способностей быть вождем русских сил, даром что служил во времена великих русских полководцев. Так говорили тогда, и после, старики, люди звания высокого, люди русские, с душою русскою и умом-разумом. Оценка истинная, справедливая!

Александр Васильевич, 1799 года, в марте месяце, въезжая в столицу Австрийского императора (в былое время, город Славян), как ни желал скромно и без шуму прибыть, но множество народа встретило его с восторгом и толпою провожало до дома посланника нашего, графа Разумовского, где великий и остановился. Он предстал к Австрийскому императору Францу II; был им принят отлично; и в кабинете был просим сказать свое мнение, все свои предположения, какие он находит нужными к изгнанию французов из Италии и к подавлению гидры – революции во Франции, и пр. и пр. Александр Васильевич, по обычаю, откровенно сказал все и все объяснил ясно, кратко по-своему, по-русски. Но императору Францу II угодно было изъявить свое желание, чтобы единственный в мире, наш полководец объяснил все это и в Гоф-Кригзрате (Военном Совете), для того, будто бы, чтобы можно было дать ему все способы к исполнению его предположений и чтобы прочие армии в Швейцарии и других местах могли действовать сообразно с его мнением.

Александр Васильевич прибыл в полное собрание Палаты разумников, тактически велемудрых дейчерских голов, выслушал их высокопарное приветствие и потом слушал объяснение их военных планов, настоящих и будущих. Александр Васильевич рассматривал карты военного театра, ему предположенные, углубился в мысли, и вдруг был спрошен, «не о том, как действовать на всех пунктах; но о том, как он сам будет действовать в Италии? — и пр. и пр». На велеречивые дейчерски-премудрые многосложные вопросы этого совета Александр Васильевич отвечал: «Мм., гг., — цель к Парижу!., достичь ее: бить везде врага; действовать в одно время на всех пунктах: умно-разумно; скоро, решительно, свободно!! и с усердием… военные дела имеют свой характер, ежеминутно могущий изменяться; частные предположения тут не имеют места; и вперед предвидеть дел никак нельзя. Одно лишь возможно: бить и гнать врага, не давая ему времени ни минуты; и иметь полную свободу действовать, и тогда с помощью Божиею можно достигнуть цели, в чем и ручаюсь». Но Гоф-Кригзрату нужны были от Александра Васильевича планы и предположения по-дейчерски, математически и методически, на всякий шаг движения изложенные… Гоф-Кригзрат не умел или по гордости своей не хотел понять великого!

Александр Васильевич, видивши, с каким пунктуально-методически восторженным школьным народом должен иметь свои сношения по делам, просил лично Его Величество Императора Франца II позволения: «обо всех своих действиях сноситься прямо с ним Государем; и от него лишь одного получать повеления». Это было обещано.

Александр Васильевич ясно видел трудные дела, ему предлежащие, не те, чтобы бить врага, — это было в его расчете верным, а хлопоты с Австрийскою дипломатикою, — с ее эгоизмом, гордоcтию, самоуверенностию в уме-разуме, — и самовластием над военными главнокомандующими. О! Как жалел Александр Васильевич, что армия Русская, им в 60 тысяч богатырей приготовленная и в 1796 году к походу снаряженная, во всей своей Суворовской силе и могуте, — за нечаянною смертию матушки нашей Царицы, Великой Екатерины, — не двинулась в поход!

Граф Разумовский, раз будучи один с Александром Васильевичем, говорил между прочим, что нужно бы побывать запросто и у Тугута, как у министра и главы Гоф-Кригзрата. Александр Васильевич на это отвечал ему:

«Андрей Кирилович! Ведь я не дипломат, а солдат; Русский!.. Куда мне с ним сговорить?., да и зачем??. Он моего дела не знает; а я его дела не ведаю!.. Знаете ли вы, Андрей Кирилович, первый Псалом в святом нашем Псалтыре?.. Блажен муж!».