Похоть - страница 49

Когда Честити поднялась, чтобы выключить воду, я заметил, что ее била дрожь.

Светлые волосы прилипли к лицу, макияж потек, а столь драгоценные черты исказились от печали.

– Нет, он не злился, только очень расстроился, когда ты... – она вдруг замолчала.

– Что я?

– Когда стал звать брата и плакать, – шмыгнула Честити носом и взяла меня за руку, переплетя наши пальцы.

Черт.

– Я облажался.

– Ты чувствуешь боль, но это нормально. Я встречусь с ней вместе с тобой. Ты не один, Рэтт. Думаешь, я совсем не вижу страдания в твоих глазах, печали, пронизывающей тело? – Честити обхватила ладонями мое лицо. – Я не стану притворяться, что знаю о твоих чувствах. Но если мне под силу снять с тебя хоть часть этой боли, твоего бремени, я сделаю это, потому что ты очень мне дорог.

Я опустил взгляд, чувствуя себя чересчур пристыженно, поскольку повел себя очень безрассудно.

– Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Ты больше не один. Теперь я с тобой и не позволю тебе утонуть. Ты не можешь так поступить с собой.

Она удержала меня, когда я сорвался. Дело уже шло не о девушке, которой стал кто-то дорог, и не о парне, которому поручили соблазнить одно невинное создание, в которое он влюбился. Речь шла о человеке, решившем разделить боль с другим, когда сам уже сгибался под ее грузом.

Я вытерся и переоделся, с наслаждением наблюдая за Честити, которая натянула мою футболку. Она утопала в ней, но выглядело это очень сексуально. В глубине души я понимал, что хотел видеть ее в своей одежде после проведенной вместе ночи. После того, как побывал бы в ее теле. Занимался бы с ней любовью, как никогда прежде боготворя женское тело.

– Хочешь, приготовлю тебе кофе? – спросила Честити, расчесывая волосы одной из старых маминых расчесок.

– Нет, – я оглядел ее с ног до головы. Ни за что я не позволю отцу увидеть ее в одной рубашке. – Я сам принесу что-нибудь горячее, а ты чувствуй себя здесь, как дома, – сказал я, отметив, что она или отец убрали лужу у кровати, поскольку в комнате было чисто и немного пахло хлоркой.

Я спустился вниз по лестнице на немного дрожавших ногах и зашел в погруженную во тьму кухню.

Включив свет, я едва не подпрыгнул. За барной стойкой со стаканом чего-то в руках сидел отец.

– Почему в темноте? – хрипло произнес я, моему телу было явно не по себе после столь интенсивного цикла мытья.

– Тебе снятся кошмары, – констатировал он.

Я остановился по другую сторону от стойки и посмотрел на него.

– Я слышал твои крики по ночам. На время они прекратились, но сегодня... – отец нахмурился, проведя ладонью по волосам и дернув за пряди.

– Я слишком много выпил, – признал я.

– Ты винишь себя?

Он уже знал ответ на этот чертов вопрос.

– Мы все виним меня, – поправил я его.

Он смахнул что-то с лица. Отец плакал?

– Это не твоя вина, – прохрипел он.

«Лжец».

– Я отрицал. Проще было винить кого-то другого. Потеря Робби – самое тяжелое испытание в моей жизни, – признал отец.

Он никогда прежде так мне не открывался. Жаль, что отец не смог сказать мне этого несколько месяцев назад.

– Это я, – проскрежетал он.

Я вцепился в стойку, костяшки пальцев побелели.

– Что ты?

Шмыгнув, он вытер нос рукой.

– Я сказал Робби идти пешком, – выдохнул отец.

У меня все поплыло перед глазами. Я ничего не понимал.

– Когда... как? – качнул я головой. В его словах не было никакого смысла.

– Он плохо себя чувствовал. Позвонил мне с телефона друга. И сперва я сказал ему ждать тебя, но когда он пожаловался на тошноту, то мне пришло в голову попросить его самого прийти в мой офис.

Отец снова дернул себя за волосы, словно наказывал.

Я даже не мог пошевелиться.

– Почему? Почему ты не смог к нему подъехать? – потребовал я.

Меня затошнило от его признания.

Он все это время знал такие подробности и держал их в себе. Эгоистичный ублюдок. Бедный Робби, мы оба его подвели.

День, когда я потерял Робби, стал самым мрачным в моей жизни, с тех пор топя меня во мраке. И все это время отец не мог поделиться со мной этой крупицей информации.

Сейчас он сокрушенно смотрел на меня, его подбородок дрожал, а из глаз текли слезы.

Да пошел он.

– Я трахался, – наконец, признался отец. – Мелисса уезжала в отпуск, и я хотел в последний раз ее трахнуть, прежде чем не увижу следующие две недели.