Поиграем? - страница 6

— Значит вы сразу видели меня?!

— Конечно, у меня хорошее зрение. И в туалете я тебя тоже видел, халат ног не прикрывал, — офигеть!

— Так если вы видели меня, почему позволили себе делать это при мне?! — возмущенно бросаю я.

— Как это почему? Потому что я хотел в туалет, — офигеть.

— У вас железная логика.

— Титановая. Титан в два раза прочнее железа. Или вольфрамовая. Это самый прочный металл. Кстати, ты знаешь где он используется?

— Да.

— Где?

— Где-то.

— О, у тебя тоже неплохо с логикой. Итак, — берет в руки ранее кинутую им на диван историю болезни.

Вкратце обрисовала зачем сюда пришла, рассказала о больном, на что Зорин нахмурился. Кажется, вообще выглядит злым.

— Ты сколько здесь работаешь?

— Два месяца.

— А вообще медсестрой?

— Столько же.

— Хм…очень интересно. То есть ты после двух месяцев работы медсестрой просто так без назначений врача херакаешь больному капельницы?

— Я примерно знаю, что в таких случаях используют. Я этим интересуюсь, и сама будущий врач. Ничего такого я ему не поставила, дозировки не превысила.

— Будущий врач? — с сомнением интересуется он, доставая из пакета фонендоскоп. — И какой же курс?

— Пятый.

— Замечательно. Однако, даже если ты умная, способная и все в этом духе, все равно не делай так, чтобы не подставлять саму себя. Кстати, ответ на вопрос, где используют вольфрам — пули и ракеты. Понимаешь к чему я это сейчас?

— Пулей или ракетой дуть в коридор показывать вам больного?

— Ну вот, а говорят женской логики нет. Пойдем. Кстати, раз ты будущий врач, то надо подмечать все детали, в том числе и такие важные пункты как то, что он наркоман, — с явной долей презрения произносит Зорин, как только мы подходим к моему посту.

— Я это и так подметила. Но это было восемь лет назад. К тому же я сама его спросила о принятии каких-либо веществ, когда он еще был не в таком загрузе как сейчас. Он ничего не принимал.

— Тебе сколько лет, Женя?

— Двадцать один. А это тут причем?

— При том, что в твоем возрасте пора знать одну простую вещь — абсолютно все врут. И пока этот нарик не в полном отрубоне, надо понять, чем он кололся или что принимал. Или исключить этот вариант и искать другие причины его загруза.

— Ничего он не колол себе. У него вены чистые. Да и их почти нет, я еле-еле нашла.

— Значит что-то глотал.

— Вы не можете это знать наверняка.

— Не могу, но я предполагаю, учитывая его анамнез и не списываю факт наркомании в прошлом со счетов, а ты сразу отрицаешь. Понимаешь разницу между нами?

— Понимаю.

— Это хорошо, что понимаешь. Тонометр прихвати.

Зависть, да это, пожалуй, именно то, чувство, которое я сейчас испытываю, смотря на то, как ведет себя мой вчерашний «объект». Или это мечта вот так же держаться с пациентами и окружающими людьми? Дико хочу, чтобы от меня исходила такая же уверенность. Ноль сомнений и непроницаемое лицо. Ничего и никого не бояться.

М-да…мне до этого как до Китая пешком. Словила себя на мысли, что хочу видеть собственными глазами то, как он облажается. Ведь все мы рано или поздно ошибаемся. Зорин поди пританцовывает сейчас внутри себя победоносный танец, ибо оказался прав, а я…А что я? Ладно, нечего расстраиваться, все приходит с опытом. Было бы желание, а оно, к счастью, есть.

— Ты ему не навредила, Женя. Это главное, так что, не грузись, — неожиданно произносит он, оторвав взгляд от истории болезни. — Бездействие и равнодушие — хуже, чем просто ошибиться. Все, отнеси, пожалуйста, историю в реанимацию.

— А дальше что? Его переведут в токсикологию?

— Не думаю. Так, это и есть дежурный? — указывает в сторону идущего Соколова.

— Он самый, — не скрывая эмоций выдаю я и направляюсь в ОРИТ.

Не думала, что по возращению стану свидетельницей занимательно спектакля. За то с каким отточенным мастерством Зорин опустил Соколова — ему как минимум надо дать премию. Ни криков, ни нецензурных слов. Однако, этого хватило, чтобы на лице взрослого мужчины узреть откровенный страх. Я — не исключение. Бить словами, Лешка вовсе не блошка, умеет на пять с плюсом. Страшный человек, ей-Богу. Однако помимо страха за собственную шкуру, я испытываю невероятное наслаждение за то, что хоть кто-то пристыдил Соколова за алкоголь. И не только за него.