Пока я спала - страница 13

Огромный уродливый пикап рассекает дорогу с мягким шуршанием, в салоне остро пахнет древесиной, но я не задаю вопросов. Я все уже для себя поняла: грязные ботинки, мозолистые пальцы, багажник, заваленный какими-то досками – мой муж обычный рабочий, без претензий на перспективы. Еще один пункт в задачи дня: постараться принять этот факт и не закатывать глаза, раздражаясь на собственный выбор. Чертов плотник, с которым нет ни единой точки соприкосновения.

У меня, какой я себя знаю.

Поток машин уплотняется по мере того, как мы приближаемся к спальным районам. Дома становятся ярче, выше, более “гудящими”. Человеческие муравейники, обреченные на многолетнюю клетку. Ад на земле.

Чтобы отвлечься от неприятного чувства, растекающегося неправильностью происходящего в груди, я снова включаю телефон. Листаю галерею отработанным движением пальца, критично вглядываясь в каждый кадр. Она забита фотками маленького человека. С тех пор как мне добыли зарядку, это мое единственное занятие: рассматривать снимки, сделанные моей рукой – здесь нет никаких сомнений, свой профессиональный почерк я узнаю везде – и читать про таких же неудачников, как я, что очнулись в новой для себя жизни. Теша себя надеждой, что терапия поможет уже сегодня.

И теперь, после нескольких дней обследований и сопротивления фактам, мне предстоит окунуться в эту новую жизнь с головой и по самые ягодицы. Потому как ситуация – полная фигуристая жо…

– Ты как? – откашливается йети за рулем.

– Ничего. Голова болит. Нормально, – перенимаю его манеру к односложным ответам.

Как там говорят: муж и жена одна сатана? Сатана из меня отменная.

– Заеду в аптеку, когда поеду за Марселем, привезу все по списку, – слегка барабанит пальцами по рулю, не отрывая взгляда от дороги.

– Спасибо, – киваю, хотя знаю, что он не видит.

Он ведет себя как примерный супруг: сдержан, нетороплив, заботлив. Наверное, это и есть та самая каменная стена, за которую все так цепляются в жизни. Может, права был сестра, прогнозируя, что когда-нибудь я тоже “набешусь”? Она-то всегда была более прагматична и нацелена на обыденные вещи: карьера, семья, квартира. Два из трех пунктов в ее арсенале были реализованы сполна. Бабушкина квартира – наследство, на которое я претендовала не больше трех месяцев в году – полностью в ее распоряжении, успешная карьера с хорошим доходом также в реализации. С горем пополам ее сожителя вот уже седьмой год тоже можно было назвать ступенькой к воплощению четкого жизненного плана.

Не то что у меня, всё богатство – чемодан и Кенни, приносящий доход на любимую мной свободную жизнь.

Где же ты, систер? Сменила номер? Укатила в отпуск, следуя моему совету, быть подальше от депрессивной зимней Москвы, выжигающей из тебя всю радость? Кто ответит на вопросы, которые я не могу задать это хмурому лесопилу рядом? Уж точно не Катька, игнорирующая мое сообщение уже третий день.

Прислоняюсь лбом к стеклу, ловя в боковых зеркалах отражение огромных колес нашей несуразной тачки. Более уродского изделия автопрома представить невозможно. Не машина – муравей без жопки. Всегда задавалась вопросом, кто такие покупает, когда видела их на дорогах. Вот, оказывается, кто. Мой муж. Возможно, это даже совместная покупка, в семьях же обсуждают такие бездарные вложения средств?

Снова кидаю взгляд на Михаила. Миша. Перекатываю имя на языке – не ложится, чужеродно. Может, я звала его как-то типа “кися”? Изо рта вырывается смешок, который я прячу в вороте пуховика. Ничего кроме “йети” на ум не приходит. Пытаюсь представить, что-то более интимное, что должно отозваться внутри: как он снимает с меня одежду, гладит чувствительную кожу живота, покрывает поцелуями шею, спускаясь ниже. И тут же морщусь, чувствуя только фантомную щекотку и дискомфорт. Не могу представить нас счастливыми, не отрывающимися друг от друга молодоженами. И уже точно никак – ответственными родителями, планирующими беременность.

Все это какая-то глупая нелепость. Я и он. И сын.

Снова включаю экран телефона, залезаю в галерею и в тысячный раз пытаюсь разглядеть в пухлощеком пацане себя. Пожалуй глаза, да – мои. Зеленоватые бусины, радостно смотрящие на мир, уверена, приложи мои детские фотки – будет один в один. Но все остальное – совершенно чуждо и не вызывает ни единого отклика в груди, кроме любопытства. Незнакомая беззубая улыбка, незнакомый маленький нос. Как это вообще работает? Должен же включится какой-то тумблер внутри, который громко оповестит мозг: ты – мать! Но коварный разум играет в прятки, хотя я уже досчитала до десяти и даже крикнула “сдаюсь”.