Поколение влюбленных - страница 38

Она умерла в восемнадцать лет от передозировки. Ее родители были в это время то ли на Мальдивах, то ли на Мальте, и мертвое тело Ольги пролежало двое суток в квартире. Ее парень Роман названивал ей без перерыва и в конце концов пришел к выводу, что она его бросила. Тогда он оставил на автоответчике сообщение о том, что уже давно живет с ее лучшей подругой Микой, которую Ольга пару месяцев назад привела в их рок-группу. Мы так и не узнали, насколько это соответствовало истине, потому что Роман попал в реанимацию после того, как его избил обезумевший отец Ольги. Родители прослушали сообщение и, пребывая в состоянии шока, решили, что оно стало причиной самоубийства их дочери.

Потом все выяснилось. Роман вышел из больницы и исчез в неизвестном направлении. Группа рассыпалась, и Мика бесславно покинула сцену, еще не успев на нее выйти.

Есть ли в этой истории с таким количеством трагедий хоть какой-нибудь смысл? Сплошная цепочка нелепых случайностей. Неправильно рассчитанная доза, неправильно понятое молчание… Больше всего мне жаль Мику.

Сегодня я убедилась, что вижу гораздо больше, чем понимаю. Впрочем, еще Конан Дойл устами своего замечательного сыщика заявил о том, что большинство людей смотрят на вещи, но не умеют их видеть.

Матвей появился вчера, как всегда, внезапно. На сей раз он не ограничился звонком, а ждал меня у подъезда. После знаменательного дня рождения прошла неделя, и за это время в отсутствие вестей я успела почти успокоиться и вернуться к своему медузоподобному существованию. Менять его мне не хотелось, поэтому фигура Матвея в серой джинсовой куртке, прислонившаяся к облезлой подъездной трубе, вызвала у меня приступ раздражения. Мелькнула мысль свернуть в соседний двор, но Матвей уже шагнул мне навстречу.

— Привет, — сказал он так, словно мы договаривались о встрече. — Тебе помочь? — Кивнул на мой мешкообразный пакет. По пути домой я забрела в продуктовый, поскольку мои запасы молока и овсянки иссякли.

— А ты собираешься напроситься в гости? — не очень приветливо спросила я, игнорируя его руку, протянутую к пакету.

— Нам нужно поговорить. — Матвей демонстративно убрал руки в карманы.

— Тебе всегда нужно поговорить. Может, найдешь кого-нибудь другого на роль собеседника? — сухо отозвалась я.

Было бы прекрасно, если бы он оскорбился моему тону и исчез в тени вечера, наползающей на двор. Но английская вежливость — это не для Матвея.

Мы на лифте поднялись на мой пятый. Я старалась не смотреть Матвею в глаза, а он молчал и изредка покашливал, как при заканчивающейся простуде. В квартире я сняла туфли и сразу прошла на кухню. Матвей сбросил джинсовку, последовал за мной и опустился на табуретку. Подогнув под себя одну ногу, он спокойно уставился в окно. Знал, что я не выдержу и сама начну разговор. Я не выдержала:

— О чем ты опять хотел поговорить?

Я стояла напротив него, прислонившись к подоконнику и сложив руки на груди.

— Защитная поза, боязнь потерять контроль над ситуацией, — медленно сказал он, обводя меня взглядом.

— Матвей, прекрати, — его слова действовали на меня как скрип по стеклу, — я очень устала. Объясни, что тебе еще от меня нужно.

— Не грусти, Саша. — Он смотрел на меня странными влажными глазами, и его губы были похожи на два увядших стебля. Отметив это, я подумала, как все-таки много в человеке от растения. — Не грусти, — повторил он, — истина где-то рядом. Я даже догадываюсь где. Завтра мы туда поедем.

— Куда поедем? — подозрительно спросила я.

— В больницу, — он выпрямил ногу и положил обе руки на стол, глядя на меня снизу вверх, — я договорился с приятелем. Он зам главного врача в травматологии одного городского стационара. Завтра мы вместе с ним пойдем на утренний обход. Я хочу проверить одну теорию.

— А ничего, что я завтра утром работаю? — Злость всплывала, как пенка на закипающем молоке. — Тебе наплевать на меня, на то, что я чувствую, когда вижу это! Если хочешь заниматься бесполезными умозаключениями, занимайся — ради Бога, но не втягивай меня в свои опыты! Я не собираюсь быть твоим подопытным кроликом! Слышишь меня?