Покойники тоже плачут - страница 4

В случае ареста они ни под каким видом не должны были признавать свою принадлежность к спецслужбам, объясняя все свои деяния исключительно личными мотивами. Допускалась симуляция сумасшествия, чему их основательно обучали в центре, привлекая лучших психиатров страны. Бойцам подразделения запрещалось в случае ареста кончать жизнь самоубийством. Они должны были убедить противника, что Советское государство не имеет никакого отношения к их действиям. А рассказать что-то определенное о своей организации они все равно не смогли бы при всем желании, потому что по сути ничего о ней не знали.

Что ждало его на родине? Командировка в другую страну? Не похоже. Начальство в полной растерянности. Судя по всему, грядет расформирование. Создание такого подразделения было вызвано ослаблением позиций СССР в мире, упразднение же означает полный крах государства и преддверие его близкой кончины. Может, эмигрировать к чертовой матери?

Незадолго до отъезда из Африки Тенин вдруг получил письмо из Соединенных Штатов. Впервые в жизни. Из письма он узнал, что его бывший коллега Владимир полетел с делегацией в Сан-Франциско и так полюбил этот город, что решил домой не возвращаться. Дал объявление в местную газету о том, что «бывший офицер Советской Армии ищет подругу жизни». Откликнулось полсотни претенденток. Владимир взахлеб расписывал американскую жизнь, сообщал, что начал уже зарабатывать деньги, снял квартиру. Упоминая Штаты, писал «мы». Пить, правда, так и не бросил. Как говорится, «не отрекаются, любя».

Присланные фотографии наглядно иллюстрировали его успехи. На одной из них он выглядывал из-за руля роскошного «Форда», купленного за восемьсот долларов. Владимир был невысок, но машину себе выбрал самую большую. На другой фотографии он утопал в кресле у мраморного камина, держа на коленях симпатичную блондинку, которая явно была выше его ростом. На третьем снимке он стоял такой маленький, посреди гигантского безлюдного супермаркета на фоне бесконечных полок, забитых невиданным в Союзе разнообразием продуктов. «До сих пор не могу понять, — восклицал Вован, — куда девают товары с просроченной датой? Их должно скапливаться несметное количество!»

А в России, писал он, его чуть было не раздавили насмерть в очереди за прокисшим пивом. Честно заработанную валюту невозможно потратить без риска быть посаженным, а бандиты внимательно изучают во дворе дома, во что ты одет, на какой машине ездишь и стоит ли тобой заниматься. Миграционная активность населения подскочила до небывалого уровня.

Приземлились в Шереметьеве. Был уже поздний вечер. Даже внутри здания аэропорта пахло зимой. В десятый раз, наверное, Тенин прилетал из-за границы домой, но сегодня у него впервые было плохое настроение. Пассажиры стояли в ожидании багажа. «Совдепия…» — процедил сквозь зубы Ветров, с неприязнью поглядывая по ту сторону таможенного барьера. «Дорогу, граждане!» — кричал носильщик. Мимо провезли тележку, груженную чемоданами и сумками. Поверх вещей, раскинув руки и ноги, распластался мертвецки пьяный человек, видимо, владелец багажа. Глаза его были закрыты, он улыбался.

Тенина встречал сосед по лестничной площадке, следивший в отсутствие Юрия за его квартирой. Вид у него был озабоченный. В такси он растерянно жаловался на нынешние проблемы. Рассказал, что недавно взял напрокат кассету в видеотеке, оставив там свой адрес. А утром следующего дня на квартиру к, нему заявились «гости». Не смущаясь отсутствием хозяина, они выломали дверь и забрали кассету вместе с видеомагнитофоном.

Когда они подъехали к дому, было уже далеко за полночь. Их ждал поздний ужин в семье соседа, с которой Юрий давно был дружен. Со своей семьей у него пока не сложилось: два года назад он развелся и жениться не спешил. На столе стояла водка, чисто российские закуски и главное — душистый черный хлеб, которого ему так недоставало в Африке. Застольная беседа вселяла тревогу. Тесть соседа забил все шкафы и антресоли продуктами: консервами, сахаром, пакетами с крупой, макаронами и растительным маслом.

Ему было под восемьдесят, и за свою долгую жизнь в России он не раз переживал голодные времена, начиная с революции и кончая шестидесятыми. Его натренированное чутье и на сей раз подсказывало, что ничего хорошего от нынешнего развития событий ждать не стоит. Каждый день он начинал с обхода магазинов, где скупал все съедобное, недорогое и способное долго храниться. В одни руки давали понемногу, поэтому курсировать между домом и магазинами приходилось с утра до вечера. Зато объем продуктовых запасов в квартире приблизился к объему мебели, и семья могла свободно продержаться около года, не выходя на улицу.