Покойники тоже плачут - страница 5

На следующее утро Тенину официально объявили, как он и ожидал, о ликвидации подразделения. Начальник с небывалой откровенностью и доверительностью объяснил, что наличие такого подразделения не вписывается в современную политическую концепцию Горбачева, однако утешил, что мера эта несомненно временная, что без подобной службы они все равно не обойдутся, а значит, нужно спокойно работать по основной специальности и ждать указаний. Юрий получил устную благодарность и три месячных оклада. Это была премия за успешное выполнение задания и одновременно — выходное пособие.

Армия срочно сокращалась. Приехав в Генштаб, Тенин встретил там Ветрова. «Фирма в наших услугах больше не нуждается», — сообщил тот. Всем предлагали два варианта: либо ехать служить куда-нибудь в Среднюю Азию, либо увольняться в запас. Многих из коллег, съехавшихся сейчас со всех концов земного шара, Тенин не видел с момента окончания Военного института иностранных языков. Какими надеждами и мечтами они тогда кипели! Они готовы были не размышляя отдать жизнь за Родину. Могли ли они предположить, что все будет завершаться вот так неожиданно, буднично и непонятно? И никто не знал, чем они теперь будут заниматься в гражданской жизни. В тот день Тенин с Ветровым и еще двумя однокурсниками отправились по старой памяти в близлежащую шашлычную-стекляшку, где не появлялись с курсантских времен, и основательно отметили возвращение не только на родину, но и на гражданку.

Сотрудница военкомата, заполняя последние документы, задала Юрию странный вопрос:

— Какой у вас размер фуражки?

— А зачем мне на гражданке фуражка? — спросил Тенин и тут же сообразил, что размер головы нужен им для идентификации трупа. Девушка, конечно же, ничего не ответила, лишь молча записала размер. «Это вместо того, чтобы пожелать на прощание здоровья и удачи. Идиоты!» — подумал он, с облегчением покидая казенное заведение.

Длинная черная «Мазда» остановилась при въезде на большой заасфальтированный пустырь неподалеку от высотного здания Московского государственного университета. В машине сидели три молодых человека в щегольских пиджаках и чистых отутюженных рубашках. Лица у них были крупные и жесткие. Волчьи глаза внимательно шарили по освещенному фонарями пространству. Вокруг не было видно ни души.

— Вон он, — тихо сказал наконец один из них. — Под деревьями около скамейки шарашится.

В указанном месте едва заметно вырисовывалась рослая фигура, медленно прохаживавшаяся в тени деревьев. «Мазда» бесшумно подъехала поближе.

— Амиду! — негромко позвал сидевший за рулем мужчина.

Человек подошел к машине. Им оказался огромного роста негр в теплой куртке и джинсах. Его широкое лицо растворялось в окружающей темноте. Держа руки в карманах, он без страха смотрел на вылезающих из автомобиля людей.

— Товар нужен? — не здороваясь, спросил он с сильным акцентом и вдруг сверкнул белоснежными зубами, попавшими под свет уличного фонаря. — Сколько?

— Нет, Амиду, — тихо и монотонно ответил водила. — Товар нам не нужен. Сами можем предложить.

Ты сейчас сядешь к нам в тачку и покажешь, где отдыхают людишки Киселя.

— Зачем? — беспокойно, спросил негр, и темные глаза его тревожно забегали с одного бойца на другого.

— Не спрашивай, Амиду, — все так же бесстрастно продолжал человек. — Если просим, значит, нужно. Давай, не теряй времени, поехали.

Негр вдруг повернулся и бросился в глубь сквера. Двое стоявших у машины здоровяков тут же кинулись за ним. Они оказались проворнее Амиду и через несколько секунд догнали его, ловко сбив подножкой. Негр быстро вскочил на ноги, выхватил из кармана никелированный кастет с шипами, но тут же получил в физиономию такой удар, что без звука рухнул в траву.

Когда через минуту он пришел в себя и поднялся, в белых зубах его уже зияла солидная брешь. Направленный ему в лицо луч карманного фонарика осветил разбитые в кровь губы и нос. Не спеша подошел водила.

— Поехали, Амиду, — словно уговаривая, произнес он. — Машина ждет.

Пленника посадили на заднее сиденье между двумя бойцами, один из которых для спокойствия упер в бок негра ствол «тэтэшника». Сверкающий черный автомобиль медленно двинулся в сторону окружной дороги. Минут через двадцать они выехали на тихую, слабо освещенную улицу и остановились.