Полёт на Сатурн - страница 8

Девчонки в палате меня, конечно, оборжали. Как назло, на послезавтра в лагере были объявлены танцы, но за два дня зелёнка, конечно, не сойдёт. Я представила, как мальчик приглашает меня на вальс, а я, сделав книксен, подаю ему свою зелёную руку… и собралась уйти в кусты реветь. А поскольку на территории лагеря кустов не было, мне пришлось сходить в кладовку за штанами, чтобы перелезть через ограду. Благо кладовка ещё не закрылась. Я встала в единственный угол в палате, куда никто не мог заглянуть через окно, и начала переодеваться.

— Куда собралась, царевна-лягушка? — спросила Танька рыжая, сорвав хохот и аплодисменты. Не ржала надо мной только Бама, но это понятно — ей, бедняге, самой ежедневно доставалось.

— Не твоё рыжее дело, — огрызнулась я.

— Да не козлись. Руки, что ль, отмывать?

— Да чем их теперь отмоешь! — чуть не взвыла я. — Скоро танцы, а я как жаба зелёная…

— Да той же содой, — посоветовала Танька. — Дуй быстрей. Прачечную ещё не закрыли. Хочешь, я на стрёме постою?

Мы побежали в прачечную с Танькиной бутылкой из-под ситра — якобы за водой. Выждав момент, я запустила руку в коробку с содой, стоящую за дверью, и загребла целую горсть.

— Обратно, быстро, — скомандовала Танька, и мы дунули обратно.

Я минут десять отдирала руки каустической содой над жестяной суповой миской, заныканной из столовки, и кожа немножко посветлела, хотя и жутко разболелась.

— Ничего, завтра ещё разок отдерёшь, а потом вечером, и будут у тебя нормальные человеческие руки, — попыталась поддержать меня Танька.

Мне слабо верилось. Везение, похоже, окончательно покинуло меня: проклятая зелёнка успела впитаться глубоко и отмывалась неохотно, а вдобавок я безнадёжно испортила свои выходные штаны, которые бабушка называет «брюки». Пока я, забыв обо всём на свете, плескалась в миске с раствором соды, на них попало несколько капель. На благородном чёрном лавсане тут же образовалась россыпь белых пятнышек, причём на таких местах, что вышивкой не замаскируешь, так что теперь это были не брюки и даже не штаны, а портки. О рюкзаке я напрочь забыла, и он так и остался с красным пятном.

Однако пореветь в кустах всё-таки было надо, и за час до отбоя я выбрала момент, когда на меня никто не смотрел, и перелезла через забор. На мне была серая футболка, штормовка от комаров и шорты.

Я спрыгнула на утрамбованный до твёрдости асфальта пятачок, на который, наверно, спрыгивал весь лагерь — отбила пятки и почувствовала забытый вкус свободы. Передо мной была извилистая тропинка в зарослях жёлтой акации и золотистой смородины. Пели соловьи и цикады. Я оглянулась, скорчила забору рожу и вприпрыжку помчалась реветь. У меня был ровно час.

====== II ======

После жаркого дня вечерняя прохлада была… Даже не знаю, как выразиться. У моей бабушки есть странное присловье «как маслом по голове» — это означает что-то очень хорошее. Спорный вопрос. Если бы мне на бошку кто-нибудь вылил бутылку масла, я бы ему накидала по первое число.

Заросли акации по сравнению с жарким пустынным лагерем казались райским садом. Вы опять подумали на мою бабушку, что это она мне мозги запудрила религиозной чушью? Не-ет, про рай я сама прочитала. У Данте Алигьери. А бабушка у меня очень современная и вообще коммунистка.

Так вот, мы остановились на том, что я не могла выбрать место, где пореветь. Везде было классно, весело и здорово, и я жалела, что не догадалась удрать раньше. Мне на глаза попалась ромашка, и я захотела её сорвать, но в голове тут же выстроилась логическая цепочка: найдут ромашку, поймут, что я вылезала, и мне опять влетит. Ведь на территории лагеря не то что цветка — листочка живого не найдёшь. А рвать цветок просто так, чтобы потом выбросить, было бы глупо.

«Хватит отвлекаться!» — скомандовала я себе. Но только я сосредоточилась и приготовилась всхлипнуть, как прямо у меня над ухом раздался удивлённый мальчишеский голос:

— А чой-то ты тут делаешь?

Я аж подскочила. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, столкнулась нос к носу с Колькой — тем самым будущим уголовником, которого ругали на каждой линейке. (Обычно люди бывают рыжими и конопатыми одновременно. Если рыжий, то конопатый, а если конопатый — то обязательно рыжий. Так вот Колька был ни капельки не рыжий, но конопатый. Не очень, правда. Слегка. Так, штук десять конопушек на носу и вокруг. Или двадцать).