Полное собрание поэтических сочинений - страница 9

стр.

Карл Орлеанский понимал, что поэзия – не рыцарский турнир, и строку насчет «умирания от жажды возле колодца» предложил всем желающим известным поэтам в конце 1457 года; есть сведения, что в этом году в замке в самом деле пересох колодец. С конца 1457 по 1460 год включительно на эту строку было написано более десятка баллад, самыми прославленными из коих оказались, понятно, произведения лучших поэтов – Вийона и самого Карла Орлеанского. Но при дворе великого поэта другой великий поэт прижиться не мог, и объяснять причину нет нужды.

Одна из поздних баллад Вийона обращена к герцогу Бурбонскому (т. е. к Жану II де Бурбону, 1426– 1488). Из герцогства Бурбонэ происходили предки Вийона, – есть теория о том, что именно туда хотел удалиться Вийон, перешагнув тридцатилетний рубеж. Едва ли это ему удалось. Никаких следов пребывания Вийона при дворе герцога не обнаружилось. Мы вообще ничего не знаем о Вийоне после 8 января 1463 года. Но мы знаем, что он бессмертен.

Е. Витковский

Переводы Ю. Кожевникова

Рондо. Предуказанье

I
Год пятьдесят шестой пошел
Я, Франсуа Вийон, школяр,
Сжав зубы и трудясь, как вол,
Решил: коль есть он, Божий дар,
Отдай ему сердечный жар, –
Так римлянин Вегеций[2] учит,
Иначе горький перегар
Надежд несбывшихся замучит
II
К нам приближалось Рождество,
Когда все волки ветром сыты,
Когда в округе все мертво
И ставни наглухо закрыты
Я, глядя на огонь сердито,
Решил немедленно сломать
Любовную тюрьму, где скрыто
Был сердцем вынужден страдать
III
На то решился потому.
Что, хоть и кошка между нами
Не пробегала, смерть саму
Она своими же руками
Готовит мне. Под небесами
Молю я всех богов любви:
Пусть отомстят коварной даме
И скрасят горести мои.
IV
А я ведь принимал как дар,
Улыбки, ласковые взгляды,
Пылал любви моей пожар,
Впивал я ложные услады,
Но белой лошадью парада
Все это было. Я убит.
Мне все сменить на свете надо,
Пусть сердце в дом иной стучит
V
Меня поймал лукавый взгляд
Той, кто безжалостно играет.
Хоть я ни в чем не виноват,
Она мне гибели желает,
Не длит мне жизнь, а обрывает –
Бежать, бежать – одно спасенье!
Живые связи разрушает,
Не слушая мои моленья.
VI
Чтоб избежать беды, сбегаю,
Мне лучше скрыться с глаз долой.
Прощай! В Анжер я уезжаю,
Поскольку хоть чуть-чуть со мной
Делить не хочешь рай земной.
Отныне мертвый я скиталец,
Среди возлюбленных – святой,
Среди любовников – страдалец.
VII
Сколь ни страдать мне от разлуки,
Бежать я должен навсегда,
Взывать с колен, тянуть к ней руки
Других настанет череда.
Еще селедка никогда такой не
Вызывала жажды!
О горькая моя беда!
Господь, помилуй хоть однажды!
VIII
Поскольку должен уезжать, –
А доведется ль возвратиться? –
Я не из стали и, как знать,
Что может в жизни приключиться.
Кто знает, сколько жизнь продлится,
А смерть – продление изгнанья.
Коль скоро должен удалиться,
Оставлю я предуказанья.
IX
Во имя Господа Отца,
И Сына, и Святого Духа,
Чьей милостью не до конца
Все прибирает смерть-старуха,
Гром славы, а не показуху
Гийому откажу Вийону[3]
(Она уже достигла слуха),
А с ней шатер мой и знамена.
X
Той, о которой речь была,
Из-за кого иду в изгнанье,
Которая, как гений зла,
Не испытала состраданья,
Отдам я сердце на прощанье,
Пусть мертвое его хранит,
А козни все и злодеянья
Ей, верно, сам Господь простит.
XI
За ними вслед Итье Маршану[4],
К кому привязан всей душой,
Иль Жану ле Корню[5], горлану,
Я обещаю меч стальной.
В закладе он за золотой.
Так вот, согласно повеленья,
Пусть выкупят подарок мой,
Отдавши ливр за сохраненье.
XII
А Сент-Аману[6] подарю
Я «Лошадь белую», «Мула»,
Брильянт свой откажу Бларю[7],
А с ним и «Пегого осла»[8].
Каноникам, что столько
Зла от Кармелитской буллы[9] знали,
Желаю, чтобы жизнь текла
Под знаком старых Декреталий.
XIII
Вале Роберу[10], кто во тьме
Парламента строчит законы,
Хотя в них сам ни бе ни ме,
Предуказую без препоны
Мои забытые кальсоны
Извлечь из дома Трюмильер[11]
И водрузить их как корону
На душку Жанну да Мильер[12].
XIV
Поскольку он к среде почтенной
Принадлежит, ему б пристало
Подарок сделать вдохновенный,
Коль своего ума так мало.
И мне такая мысль запала:
Раз он, сундук, умом не ярок,
Ему бы Мальпансе[13] прислало
«Искусство памяти»[14] в подарок.