«Полоцкий» цикл - страница 43

Спустя несколько дней у старосты появились новые сведения, которыми он поспешил поделиться с князем Романом. По словам Кмиты, в Оршу явились беженцы из пограничного села Любавичи. Они сообщили, что их приятели в Смоленске поведали им: московские служилые люди, дети боярские, стрельцы и казаки, на Покров, то есть 1 октября, собираются выступить в поход в литовские пределы, но куда именно — об этом их знакомцы не сказали. Чтобы разузнать доподлинно, что и как, писал дальше Кмита, он намерен послать на границу своих людей с заданием взять «языка». Великий же гетман тем временем сообщал Сангушко, что по сведениям московского перебежчика, некоего сына боярского Фёдора Дмитриевича,

Из этих сообщений видно, что, вскрыв военные приготовления Москвы, литовская разведка всё никак не могла получить точные сведения о том, куда намеревается идти войной московский государь. Более подробно об этом говорят русские источники.

Согласно разрядным записям, русские служилые люди собирались в нескольких местах: в Боровске (куда съезжались ратники, собравшиеся перед тем в Коломне и Серпухове), Дорогобуже, Смоленске и Ржеве. Из этих пунктов сбора воеводы, которым было поручено встречать здесь съезжавшихся «на дело государево и земское» служилых, должны были вместе с ними выступить в Великие Луки — город и крепость, где по уже установившейся традиции сосредотачивались полки, готовые выступить в поход против литовцев. Руководить ратью должны были именитые и «дородные» воеводы, первые лица в русской военной иерархии: князья И.Ф. Мстиславский, один из трёх «столпов государства», и И.А. Шуйский, «принц крови». Из Великих Лук И.Ф. Мстиславский с собранными ратными людьми должен был двинуться во Дворцы на Новгородчине, где его ожидал Иван Грозный.

Сам Иван во главе блестящей свиты выступил из Москвы 20 сентября и сперва отправился к Троице-Сергиеву монастырю, а оттуда 23 сентября пошёл на Тверь. Здесь к нему должен был присоединиться его двоюродный брат — удельный старицкий князь Владимир Андреевич со своими людьми. Царя сопровождал его полк во главе с князем М.Т. Черкасским, с тремя дворовыми воеводами и восемнадцатью сотенными головами. Видимо, вместе с государем в Тверь и далее ко Дворцам должно было выступить и опричное воинство. Разделённое на три полка, оно с Троицына дня (в 7075, или, по нашему летосчислению, в 1566–1567, году он пришёлся на 18 мая) стояло в Вязьме и Ржеве. Теперь настал его черёд поучаствовать в походе против государева недруга.

Оценить численность московского войска сложно, поскольку подробной росписи полков с указанием их числа и количества сотенных голов не сохранилось. Однако по аналогии с другими походами того времени можно предположить, что опричная рать вместе с Государевым полком, с учётом примерно 1000–1500 стрельцов, насчитывала 8000–9500 конницы и пехоты. Ещё порядка 10 000–12 000 «сабель» и «пищалей» должен был привести князь Мстиславский. С артиллерией, служилыми татарами и прочими инородцами численность царского войска в этом походе могла достичь, по нашим оценкам, примерно 25 000 ратных людей (без учёта кошевых и посошных) и до 100 артиллерийских орудий «болшого», «середнего» и «малого» наряда.

А что происходило в это время по ту сторону рубежа? Как собиралось на войну литовское воинство? Сигизмунд II Август, король польский и великий князь литовский, 14 апреля 1567 года писал киевскому каштеляну Павлу Сапеге: