Поломанный мир - страница 21
— Что? Ты же тоже не сделал прививку.
— Скажи ей, — ткнула Дитриха в бок Лена, которая и не думала никуда уходить — скажи ей.
— Я сделал прививку. Нам больше не пути.
— Что…как? Мы же… Ты же…
— Я устал, Эльза. Понимаешь, я просто устал. На меня все смотрели как на дебила, тыкали пальцем, злобно ржали за спиной.
В парке развлечений мне дали красный браслет, всем белый, а мне красный, как какому-то заразному!
Я даже друзей не мог завести! С девушкой переспать!
— Дитрих, мы же договорились ждать свадьбы. Помнишь, мы же хотели устроить все, как у твоих родителей, в старой часовне…
— Эльза, я живой. Я хочу целовать девчонок, трахать их. Я хочу ходить в кино, на дискотеки, в музеи, в конце концов! Я хочу пить кофе в кафешках с друзьями, выбираться смотреть футбол! А так, как живёшь ты, это не жизнь! Ну подумаешь, после прививки бывает миокардит, он быстро лечится. Свобода важнее!
— Да что ты с ней разговариваешь, с грязной крысой. Пусть продолжает и дальше убирать свой коровник! Все, Дит, ты нормальный, она крыса. И не вздумай искать его, поняла? — Лена схватила Дитриха цепкими пальчиками и повела в сторону ресторана. Парень даже не оглянулся.
Я с болью осознала, что Дитрих ей обо мне рассказывал. Тогда мне казалось, что у меня вырвали сердце, но я и подумать не могла, что через несколько лет мой бывший любимый причинит мне куда большую боль.
С легкой руки, или вернее, с гадкого языка телевизионного вирусолога (кое-кто говорил, что он на самом деле ветеринар), непривитых называли крысами.
Дома Беата сразу все поняла.
— Уу, какое лицо опрокинутое. Я испекла твой любимый кухен с повидлом. Нет такой боли, от которой не могла бы излечить добрая выпечка.
10.
Туристический сезон 23 года не радовал. Людям запретили ездить на междугородних поездах и автобусах без зелёных пропусков, полиция, да что там, полки оцепили транспортные узлы и требовали с каждого входящего зелёный пропуск.
И ещё чуть-чуть, потребовали бы оставить и последнюю надежду. До нас добирались немногие автомобилисты и те, кто все же решил обзавестись аусвайсом.
Ни о какой свободе выбора и речи быть не могло. Контролеры проверяли пропуска на каждой остановке поездов и автобусов дальнего следования, да и требовали показать удостоверение личности.
А недавно арестовали мальчишку, который орал на вокзале, что пропуска губят свободу людей. Это же просто мальчишка!
Профессора, пришедшего в университет без зеленого пропуска, выпроводили домой с полицией, хотя у преподавателя имелся медотвод по состоянию здоровья. Ещё одну учительницу полиция едва не отпинала.
Сейчас я знаю, что тогда, в 23 м, на нас уже начинали отрабатывать перемены, нас варили в их котле, как лягушку, медленно, постепенно, а мы как та лягушка, хохотали, ой как тепло да щекотно, и думать не думали, что нас медленно тушат на огне.
-
11. Осенью 23 года мы с Беатой снова начали печь. Тетка встала спозаранку, наспех позавтракала, спрятала начинающие седеть волосы под цветную косынку и еле слышно запела старую песенку про Августина.
В духовке подходили и одуряюще пахли румяные штрудели.
Эльза, милая, — бросила Беата, — последишь за штруделем? Посмотри в блокноте, я там записала, кто что заказал.
Я согласно кивнула головой. Я лепила биероксы — пирожки с капустой и мясом, и улыбалась нежеланию Беаты пользоваться компьютером, или хотя бы заметками в телефоне для записей. Она по старинке писала имена заказчиков в блокноте.
Беата собиралась встретиться с Зелдой, подругой по мессе. Тетка, как добропорядочная католичка, не пропускала ни одной воскресной службы. Однажды на мессе Беата услышала язвительный комментарий незнакомой соседки — печально известная своим скандальным нравом городская кумушка вырядилась в ядовито-зеленый костюм. Ну а Беатина соседка по скамье не удержалась от комментариев.
С тех пор Зелда и Беата ходили к мессе. Они выпивали чашечку утреннего ядреного кофе у старого Обермайера. Владелец кафешки демонстративно не спрашивал ни у кого аусвайсов, а подруги на какое-то мгновение возвращались в прежние времена.
Вот и в то утро я считала, что Беата проведет время с подругой, поприсутствует на службе, и хоть ненадолго вернётся в прежние времена.