Поломанный мир - страница 22

Как же я ошибалась.

12.

Пока Беаты не было, испеклись штрудели. Только я упаковала яблочные пироги, как в дверь влетела Марика, наша соседка, жившая неподалеку от Вальдхайма.

Девушка заливалась слезами, и рыдая, пыталась что-то объяснить.

— Марика, да что с тобой? Сядь, успокойся! — я налила соседке чай с мятой и ромашкой, добавила каштанового меда, пододвинула штрудели. Мы с Беатой всегда оставляли пару-тройку кусков для нежданных гостей.

— Выпей чаю.

Девушка дрожащими руками взяла чашку и пригубила напиток. Через какое-то время Марика успокоилась. Марика воспитывала малышку Лулу, непоседливого ангелочка. Золотоволосому ангелочку со шкодливым характером в этом году впервые предстояло идти в садик. С середины сентября Марика водила дочку на несколько часов, и вот, когда Лулу предстояло пойти в детсад на полный день, грянул гром. То есть новый циркуляр.

Родители без зеленого пропуска не могут переступить порог школьных учреждений, детсадов, школ, детских центров и учреждений. Чтобы создать видимость демократии, незадачливым мамам и папам нехотя разрешалось забрать чадо во дворе, быстро, и ни с кем не разговаривая. А то, не дай Бог, администрация школ и других учреждений может и поделиться с окружающими статусом прокаженного, то есть непривитого.

— И что мне делать? Лулу только кажется такой самоуверенной, на самом деле она очень ранимая, — всхлипывала Марика. — А если у нее заболит животик? Если она испачкает штанишки?

— Я подумала, хорошо, что у меня нет детей. Не хотела бы оказаться на месте соседки.

— Не плачь. — мне в голову пришло решение. — Либо ты говоришь Лулу, что это игра, и мамочке надо спрятаться во дворе, либо ты уходишь из садика.

— Как? — Марика, казалось, лишилась дара речи.

Я вспомнила недавно прочитанную статью о женщине, которая открыла садик на дому. Женщина, вместе с добровольными помощницами, такими же мамами, занимались на дому с разновозрастной малышней. Я рассказала о прочитанном Марике.

— И как я раньше не подумала? — просияла Марика. Соседка выбежала от нас, и в сердцах даже забыла закрыть дверь.

Если бы все проблемы решались так просто. У нас каждый день все больше и больше отбирали свободу, многие сдавались, а оставшиеся с каждым днём всё глубже погружались в пучину депрессии.

Да и Беата, против обыкновения, вернулась раньше обычного. Тетка плакала, и я подумала, что в последнее время моя тетка стала плакать слишком часто.

— Что случилось? Зелда наговорила тебе всякой ерунды?

— Если бы, — махнула рукой Беата. — Если бы.

Оказалось, что Обермайер получил штраф. И не один. Последние месяцы несгибаемый владелец кафе выплачивал штрафы, но не делил посетителей на привитых и непривитых. Полиция недавно опечатала заведение бунтовщика, и пригрозила закрыть насовсем, если Обермайер не послушается.

— И в итоге он выставил столики на проезжей части, Эльза, как каким-то собакам! Прохожие смеялись над нами, и ещё какой-то выходец из Африки навис над нами с Зелдой и требовал денег. А кофе нам так и не принесли! — рассказывала Беата. — Ну это бы беда, кофе, предположим, я могу и дома сварить, да такой, что старый хрыч себе все локти искусает, с корицей, кардамоном и сливками, могу позвать к нам Зелду.

— Да зови кого хочешь, — улыбнулась я.

— Мы ж пошли с ней к мессе, — продолжала невесёлый рассказ Беата, — и на входе у церкви нас ждал мордоворот, и висела табличка "Предъявите зелёный пропуск!"

Эльза, разве Христос не должен был исцелять прокаженных, разве Господь делил людей, Эльза?

Но и это ещё не всё. Помнишь тот чудесный роман из городской библиотеки — про девушку-модельера, которая всем рискнула, и все поставила на кон? Так вот, думаю, хотя бы книгу сдам, и в библиотеку без пропуска нельзя! Что это за жизнь, Эльза? Что?

— Беата, а может… — как ни кощунственна казалась мне эта мысль, я все же понимала, что нам просто не оставляют выхода. еИр т, дорогая моя, даже не думай! — прочитала мои мысли тетка. — Мы не сдадимся.

Беата не стала пить чай и пошла к себе, я зажгла тусклую лампочку и смотрела, как медленно тетка поднимается по лестнице. Она шла прямо и гордо, будто бы на парад.