Полуночное солнце - страница 10

— Хороший лук перед боем должен быть легко смазан салом, снятым с печени и сердца медведя. Но слушайте, что поет Нябинэ:

Проходят годы, растет Таули, но, пока на нем нет штанов, он засыпает с этой ласковой материнской песенкой.

До пяти лет Таули жил, как нравилось жить.

Лизал у собаки нос.

Делал мокрыми шкуры под собой.

Поджаривал отцовские пимы на углях.

Плевал в костер от скуки.

Натирал свой живот теплой золой и находил это приятным.

Портил ножом новую деревянную посуду, пытаясь сделать лодку.

Привяжет Нябинэ его за ногу поясом к шесту, чтобы малыш не скатился в костер, он ножом перережет пояс и убежит к морю, всех нерп перепугает, и охотники без добычи уходят домой.

Они уходят домой и говорят Таули:

— Тебя надо побить за твои проделки.

А он отвечает:

— Я маленький, и меня бить нельзя.

Вернется в чум Таули и скажет Нябинэ:

— Зачем нож оставила? Я маленький, я могу порезаться им и упасть в костер.

— Вот лешак-то! И в кого такой уродился? — скажет мать и снова привяжет Таули за ногу коротким кожаным ремнем.

— Сшей штаны ему, мать, — сказал как-то старый Пырерко, — он уже большой, и пора его приучать к охоте.

— Правда, — подтвердил Таули. — Это правда.

Ему исполнилось семь лет, и мать сшила ему непромокаемые штаны из жесткой нерпичьей кожи, а вечером, укладывая его спать, запела свою песенку о солнце, вышедшем из-за гор.

Но Таули сказал:

— Мне уже семь лет, и я не хочу слушать такие песни.

А наутро надел штаны и пошел по стойбищу. Он заходил в каждый чум и хвалился своими штанами. В последнем чуме, стоявшем у самого побережья, он встретился со сверстником. У сверстника был лохматый щенок, а у Таули штаны. Сверстник сказал, что собака для мужчины все одно что штаны для мальчишки.

Таули побил за это сверстника, потом помирился и обменял свои штаны на щенка.

Гордый выгодной сделкой, Таули положил щенка за пазуху и принес его домой.

— А где штаны? — спросила мать.

— Они очень жесткие, и я их выбросил в море, — ответил Таули. — Они помокнут и станут мягкими.

Мать с печалью глядела на Таули, но ему было уже семь лет, и он сказал:

— Охотники должны привыкать к холоду. Я буду теперь ходить без штанов, чтобы стать храбрым.

— Посмотрим, долго ли ты продержишься храбрецом, — сказала мать и сшила ему новые штаны.

В новых штанах, мягких и теплых, ходил Таули по стойбищу и выдумывал новые проделки.

Однажды к Пырерко приехал князь Тэйрэко.

Мужчины говорили, что он приехал сватать свою восьмилетнюю дочь Нанук за Таули. Тэйрэко долго наедине говорил с Пырерко и получил в залог от него белых важенок, трех соболей и пять песцов. Пырерко был доволен, и князь Тэйрэко был доволен.

Князь Тэйрэко был толстый и маленький человек с одним глазом. Пастухи говорили про него:

— Он так жаден, этот Тэйрэко, что даже пьяным помнит о чужих богатствах…

— Худо тебе? — спросил Таули. — Ты кривой.

— Кривой, — согласился князь Тэйрэко, — этим глазом я совсем не вижу.

Таули решил проверить, правда ли это.

Ночью он привязал к саням Тэйрэко семь пустых нарт, и пьяный гость отца увез их в свое стойбище, ругая оленей, которые, как ему казалось, бежали очень лениво даже по твердому насту. Проснувшись утром, он увидел чьи-то нарты, привязанные к своим. Он испугался и послал за шаманом.

Шаман сказал, что это проделка тадебциев. Он пошаманил, и князь Тэйрэко подарил ему за это пять самых жирных олешков из своего стада, а нарты возвратил хозяевам.

В девять лет Таули уже был настоящим охотником. За двадцать шагов он мог попасть из лука в голову куропатки. Он так много приносил их домой, что их не съедали даже собаки.

— Сын мой, — сказал Пырерко, — убивай только нужное тебе. И зверь, и птица, и рыба хотят жить. Одна рыба, зря умерщвленная тобою, через год принесла бы сто три рыбы. Одна куропатка — пять куропаток. Никогда не убивай зря. Жизнь — самое дорогое из богатств на земле.

— Я понял, отец, — сказал Таули и с тех пор приносил домой только самое необходимое.

Но Пырерко увидел однажды, что птицы убиты небрежно: у них переломаны ноги и крылья. И он сказал: