Попытка к бегству - страница 8

И трезвый историк сразу признал бы в нем Егора Гавриловича Бобылева, который, охая и стеная, присел отдохнуть. В его глазах стояла тоска. Он не мог себе представить, куда он попал, как, что с ним происходит вообще. Он помнил всю свою прошлую жизнь, помнил, сколько должен принести ему за последние вагоны с хлопком Людовик Монета, а вот как он попал сюда, не помнил совсем.

Очнулся Бобылев под большой скалой. Ему было холодно и жестко. Он еще и сейчас содрогался, вспоминая страшилище, которое увидел, придя в себя. Это был огромный летающий зверюга с перепончатыми крыльями и головой дракона.

Зверь страшно щелкал зубами, громко и протяжно кричал, и этот зловещий крик долго царствовал над землей. Ничего подобного Егор Гаврилович не видел ни в одном зоопарке.

А полчаса назад Егор Гаврилович встретил вообще что-то невообразимое. Зверь, отдаленно похожий на слона, но несравненно больший, с длинной бурой шерстью и страшными бивнями, прошел мимо, как многоэтажный крупнопанельный дом. Когда прошло первое потрясение от этой встречи, Бобылев сообразил, что встретился с мамонтом: когда-то в школе он листал книжку по зоологии.

Вечер у реки Егор Гаврилович встретил грустно. Ему было одиноко. Напившись из реки, не замутненной отбросами производства, он с тоской вспомнил буфетчика Рачека и его постоянно свежее пиво. С обидой думал Егор Гаврилович, наблюдая каменновековый закат, что вот уже кончается рабочий день, а он еще не ел. Потом вспомнил свою белотелую Агнессу Гарасимовну и загрустил еще больше. Что за глупая история с ним происходит? Где он оказался?

Устроился он на ночлег на своем пиджаке, подумав при этом, что потом придется отдавать его в химчистку. Егор Гаврилович провел свою первую ночь в каменном веке, совершенно не догадываясь, где он, хотя все время думал об этом. Он и не подозревал, что от свежего пива Рачека, от вкусных обедов, от химчистки и от пышной Агнессы его отделяют целые тысячелетия, что их еще вообще нет в природе.

И хорошо, что не знал. Иначе бы он совсем не уснул в эту ночь.

Мы непростительно долго обходим вниманием личность во всех отношениях примечательную и необыкновенную. Читатель, конечно, догадался, что речь идет о Людовике Аванесовиче Монете, злом гении семьи Бобылевых, правой руке Егора Гавриловича, заведующем лабораторией на хлопкозаводе, который возглавлял его всесильный шеф.

Жизнь Людовика Аванесовича настолько богата событиями и фактами, что просто удивляешься, как он до сих пор не заслужил пристального внимания талантливого романиста, который написал бы о нем толстенный роман и издал бы тиражом в 300 000 экземпляров. Почему же здесь ему посвящается только несколько слов, хотя он по-настоящему заслуживает много большего?

Людовику Аванесовичу всю жизнь не везло. Фатально не везло, как он сам выражался. Вот и эта повесть написана не о Людовике Аванесовиче, а о везучем Егоре Гавриловиче с его несимпатичным животиком и незапоминающимся расплывшимся лицом.

А ведь смуглый, необыкновенно подвижный — скажем в скобках — даже немного суетливый, невысокого роста и слегка кривоногий, но тем не менее очень похожий на гасконца, Монета больше подходит на роль героя книги. Опять не повезло, как не везло с самого рождения. При заполнении метрик на младенца Монету никак не могли решить, что же записать в графу «национальность». Украинские, французские и армянские корни его родословной не могли прийти к разумному компромиссу, и его записали… норманном. Что за национальность? Почему? Фатум. Судьба. И только спустя шестнадцать лет Людовик сам исправил эту историческую ошибку, записавшись русским.

Не повезло Людовику и с образованием. Он толком не учился ни на русском, ни на украинском, ни на армянском языках. Это вовсе не значит, что он получил французское образование или учился в медресе. Просто его беспокойные родители так часто переезжали, что маленькому Людовику не приходилось учиться в одной школе более полугода, зато он сидел в каждом классе по три года.

Монета сменил за свою бурную жизнь великое множество профессий. Работал шофером, кондитером, спекулировал, трудился звонарем в православной церкви, писал книги, торговал газводой, рвал зубы, водил пароход, даже секретарем-машинисткой работал и стал, наконец, помощником Егора Гавриловича на хлопкозаводе, хотя толком не представлял, как растет этот самый хлопок.