Порошок идеологии (сборник) - страница 37

— У кондотьеров были и другие обязанности, — оказал он тихо, — обязанности более деликатного свойства. Они устраняли врагов государства — поодиночке, а не в открытом бою. Им сообщали имя человека, и человек этот исчезал. Я… — ротмистр помолчал и обвел зал глазами, — за последнее время я убил шестерых большевиков, и сегодня, меньше, чем через час, с божьей помощью, должен убить седьмого.

Поручик был бледен. Бледен так, как может побледнеть худощавый, напудренный человек. Только яркие подкрашенные губы и большие глаза резко выделялись на белом лице. В этих темных глубоких глазах зажглось какое-то новое, неприятное чувство.

— Князь, вы простите, но я не совсем понимаю.

Он сидел, выпрямившись, до странности пристально глядя на князя.

— Что же здесь не понимать? — ротмистр раздражительно фыркнул. — Ну, да, самые ответственные дела — их выполняю я. Об этом знаю только я и поручивший. А на следующий день весь читающий мир узнает об этом.

— И вы… соглашаетесь… быть убийцей?

— Ну, да, — ротмистр шептал так же доверчиво, — первый из них был Франц Монроу — секретарь стачечного фонда. Вечером он вышел из дому и не вернулся больше. Второй — большевик Седов из России. Третьего — Христиана Герца…

— Господи помилуй, вы убили Христиана Герца? — крикнул поручик, подымаясь.

Он крикнул это так, что оглянулись сидящие за соседними мраморными столиками. Светлый, отделанный позолотой и увитый ползучей зеленью зал был полон посетителей. Все говорили о своем, никто не обращал внимания на соседей. И тем не менее зал стал умолкать, и удивленные лица быстро оборачивались к их столу.

— Сядьте! — прохрипел ротмистр. Его бурая рука до боли сжала руку Журбачева.

Поручик сел. Вокруг снова был смех и шумные разговоры.

— Ну, да, — сказал после молчания ротмистр, и сразу подобрался. — Да, это я убил Герца. Что вы скажете на этот счет?

— Но ведь это… — поручик смотрел с негодованием, — это не было политическое убийство. Я знал Герца — он был только дельцом, тут и не пахло политикой. У него вышла ссора с Гутманом, целлулоидным фабрикантом…

— Вы ошибаетесь! — сказал ротмистр угрожающе и резко. Таким тоном, — это помнил поручик, в былые годы в застенке контрразведки он допрашивал пойманных большевиков. — Вы ошибаетесь — Герц помогал коммунистам Гутман представил мне доказательства… Сам он…

— Так вы договорились с Гутманом? — сказал поручик, начиная холодеть. — Вы действовали от него? Может быть, он и платил вам за это убийство?

— Да, он платил мне, — отрезал князь.

Дрожащей рукой поручик стал надевать перчатку.

— Вам платят частные люди! — перегнувшись через стол, он повысил голос. — Частные люди, вы понимаете это? Платят за что? За убийство их личных врагов. Да, да, только их врагов, не заблуждайтесь. Вы, русский офицер — орудие в их руках.

Он натянул, наконец, перчатку, и почти нахлобучил на голову свою мягкую шляпу. Бросив кредитку на блюдо, он быстро встал из-за стола.

— Стойте! — крикнул ротмистр. — Стойте же, или…

— Белая гвардия, — спасители отечества, кондотьеры! — поручик скривился от горечи и отвращения. — Прощайте, ротмистр Львов! Я не доносчик, но надеюсь, мы никогда не увидимся больше.

— Подождите! — крикнул князь, огибая стол. — Поручик Журбачев, подождите!

Пробегая между праздничными столами, мельком он взглянул на часы. Было без двадцати двенадцать. Еще двадцать минут… Но он догонит этого дурака. Он докажет…

Он выбежал на улицу, в фантастический свет несущихся мимо авто трамваев. Стоя у входа, поручик смотрел на часы.

— Поручик! — сказал ротмистр, злобно задыхаясь. — У меня ведь нет баб, у меня нет женщин, на деньги которых я могу ходить в серебре и в замше…

Поручик густо покраснел. Он с силой отбросил руку князя. Он бросился к медленно идущему автобусу и исчез в его мерцающих недрах. Князь последовал за ним…

В своем пузатом, дрожащем нутре, на мягких, подогнутых лапах, автобус нес их панорамой берлинских улиц. Мало-помалу ротмистр осознал, что едет в нужном ему направлении. Он уже успокаивался — место его назначения близилось с каждой секундой. Он приподнялся, — револьвер болтался в кармане, — «дело прежде всего», — подумал он. Это дикое обвинение — Журбачев пьян или сошел с ума. Но сначала покончить с делом. И он тупо удивился, увидев что поручик впереди тоже встает и делает шаг к выходу.