Порошок идеологии (сборник) - страница 4

— Здравствуй, Ферапонт Иванович! — сказал начальник благосклонно, — Подойди!..

Одним внимательным взглядом Ферапонт Иванович вобрал в себя всю обстановку. Он подошел и почтительно пожал руку вздрогнувшею начальства. Начальство отдернуло руку и топотом помянуло чёрта.

— Погорячились, Сигизмунд Павлович?.. — осторожно сказал Филькин. — Ручку ушибли?..

— Погорячишься, Ферапонт Иванович!.. — Сочувствие Филькина тронуло Потоцкого. — Такое дело, рассуди ты сам! В Серпухове приходит на станцию с накладной этот тип. Груз получать. Ящик. А ребятам нашим случилось заинтересоваться: что в ящике? Очень уж он тяжелый. Раскрыли ящик: земля. А он то спокойно ждет. Ладно. Вышли к нему: «Скажи, что в ящике, тогда получишь». Замялся он. «Инструмент», — говорит. «Какие инструменты?» Молчит. Ну, взяли его, раба божьего, вместе с ящиком. Что за земля? Виданное ли дело, землю багажом отправлять?.. Допрашивали — молчит. Сюда привезли — молчит. Передо мной молчит, Ферапонт Иванович! Ты подумай!..

Филькин сочувственно кивнул. Он взглянул на арестанта. Тот стоял, весь поникнув, струйка яркой крови вилась по его губе и терялась в жидкой бородке;

— Документиков никаких не нашли? — спросил Филькин. — При обыске, может, или где?..

— Паспорт отобрали, — устало вздохнул начальник. — Андрей Акимов, рабочий. Живет в Серпухове, в общей спальне. Спальню обыскали — ничего… А в кармане нашли вот кусок бумажки, да пустой, ничего на нем нет.

Из ящика стола он вынул и протянул Филькину белый бумажный лоскут. Филькин повертел его около носа. Листок был немного измят, шершав наощупь. Огонек интереса зажегся в сыщицких серых глазах.

— В рассуждении чистых листков, — сказал Филькин, косясь на арестанта, — не так это просто бывает!.. Есть такие чернила, особые: высохнут — их и не видно! Листочек как будто бы пуст, а иногда нагреешь его шли намочишь, скажем…

Арестант неожиданно рванулся.

Необычайное волнение проявило его худое лицо. Он вырвался из рук жандармов и схватил лоскуток. В следующий момент смятая бумажка исчезла в его сомкнувшемся рту.

Жандармы остолбенели. Начальник сидел, откинувшись в кресло, вцепившись пальцами в стол и полуоткрыв изумленно рот. Арестованный быстро жевал бумажку. Филькин бросился вперед и схватил его за горло.

— Врешь, не пройдет!.. — крикнул Филькин. — Врешь, слыхали!.. Рот раскрой, рот, ну!..

Акимов задыхался. Его лицо налилось кровью. Он весь вздрагивал, силясь сглотнуть. Филькин нажал сильней. Арестант захрипел и раскрыл ослабевший рот.

Филькин всунул туда два пальца. После небольшого усилия извлек маленький комок, измазанный слюной и кровью. Арестант рванулся опять, но его уже схватили жандармы.

Тихо, стараясь не повредить, Ферапонт Иванович расправил на столе бумажку. Она была сильно смята, но цела. В местах, смоченных слюной, на ней проступили похожие на буквы знаки.

Водой, взятой из графина на столе, сыщик смочил всю ее поверхность. Он посмотрел бумажку на свет. Целые фразы слагались на ней из бледно обозначенных букв.

«Товарищ Андрей… — громогласно прочел Филькин. — Сейчас же по получении уничтожь этот ящик. Землю выбрось, доски разломай. Дело наладилось, начнем на той неделе. Тетя ничего не замечает. Николай».

Ферапонт Иванович замолчал. Начальник слушал с недоумением.

— Все? — спросил он.

— Все… — сказал Ферапонт Иванович. Его старое лицо светилось торжествующей улыбкой. Он опустил листок и передал через стол начальнику.

— Так… понимаю!.. — сказал нерешительно начальник. — На самом деле он не понимал ничего. — Это действительно так… Письмо — это ясно… Ну, ты будешь теперь говорить?..

— Ничего я не знаю, — сказал вдруг арестант. У него был хриплый и разбитый голос. Поникнув по-прежнему, он смотрел упорно в пол. На лице застыло каменное выражение.

— Ага, заговорил!.. — крикнул начальник. — Чего там не знаешь? Знаешь!.. Говори, какой Николай, какой ящик, какая тетя?.. Все равно все узнаем. Говори!..

Арестант равнодушно молчал.

— Ты опять?.. — удивленно сказал начальник и стал снимать с пальца кольцо. — Ты опять?.. Ну подожди, голубчик!..

Он снял перстень и положил на край мраморной чернильницы. Он встал с кресла. Арестант побледнел. Филькин наклонился над столом.