Портрет предателя - страница 14

Зигурд и его спутники вышли наружу через парадные двери. Всего несколько часов назад князь и княгиня любезно приветствовали здесь знатных гостей, не подозревающих, каким смертельным кошмаром обернется для них грядущая ночь. У входа во дворец собралась огромная толпа. От пламени многочисленных факелов в парке было светло как днем. Несколько человек заметили беглецов и приблизились к ним с явно недобрыми намерениями, но разглядев желтые повязки на рукавах, вскинули кулаки в воздух и прокричали:

— За Хейдерон!

— Смерть ангалонцам! — отозвался Зигурд, и толпа расступилась, пропуская их дальше.

Они быстро шли по подъездной аллее, расчерченной резкими тенями кипарисов и размытыми пятнами света фонарей. Вдруг наемник заметил что-то впереди и замер.

— Стоп!

Они остановились. Хейдеронец обхватил Доминику за плечи и закрыл ей ладонью глаза.

— Идем!

Она попыталась вырваться.

— Что ты делаешь? Отпусти меня!

— Тебе лучше этого не видеть! — сказал он, увлекая ее за собой.

Они прошли мимо полукруглой колоннады. Себастьян едва не завопил от ужаса, когда увидел обнаженные изуродованные трупы князя, княгини и леди Белличини, свисающие на веревках с перекрытий. Несколько человек собрались вокруг, швыряя в мертвецов камни, и выкрикивая грязные ругательства. Лишь неимоверным усилием воли юноше удалось сдержать крик, чтобы не выдать себя разъяренной, опьяневшей от крови толпе.

— Не оборачивайся! — велел Зигурд, когда они миновали страшное зрелище, и отпустил Доминику. Она была в полуобмороке и едва передвигала ноги, почти не отдавая себе отчет в происходящем. Себастьян подхватил ее под руку, чтобы она не упала на землю.

Наконец, им удалось добраться до наружных ворот. Стражники с неизменными желтыми повязками на рукавах узнали Зигурда и беспрепятственно выпустили их наружу.

В городе творилась настоящая вакханалия. На улицах бурлило и колыхалось светящееся море факелов. Толпа, вооруженная чем попало — вилами, топорами, дубинами — громила богатые особняки.

Хейдеронцы врывались в дома ангалонцев, грабили, насиловали, убивали. Они резали людей прямо в постелях, или вытаскивали их на улицу. Время от времени слышался звон разбиваемых окон, несчастные выбрасывались наружу в отчаянной попытке спастись, но внизу на них наваливалась обезумевшая толпа и буквально разрывала их на куски.

Беглецы едва не оглохли от пронзительных криков, стонов, ружейных выстрелов. Мимо них то и дело проносились полуголые люди, а за ними с улюлюканьем неслись преследователи — жертву загоняли, как оленя на охоте.

В мутном задымленном воздухе медленно кружились перья из распоротых подушек, плавно опускаясь на землю, словно крупные снежные хлопья. Мародеры вытаскивали из разграбленных домов различный скарб, грузили его в мешки или на телеги и утаскивали прочь.

Дым от факелов и ружейных выстрелов висел в воздухе, раздражая глаза и вызывая удушливый кашель. Небо светилось красным заревом пожаров. Мостовая была залита кровью. Трупов было так много, что невозможно было ступить и шагу, чтобы не споткнуться об один из них. Доминика почти ничего не соображала, ее голова раскалывалась от криков, стрельбы и резкого запаха крови. Себастьян крепко держал ее под руку, а она машинально переставляла ноги, смутно осознавая происходящее.

Это была ночь ужаса и кровопролития. Одна половина Форталезы резала, жгла и насиловала другую. Мародеры раздевали тела донага, воруя дорогую одежду. Убийцы обыскивали сады и подворотни, освещая факелами темные углы в поисках спрятавшихся жертв. Толпа ликовала, опьяненная запахом крови. В обезумевшем людском море то и дело взлетали в воздух сжатые кулаки, и раздавались громкие выкрики:

— За Хейдерон!

— Смерть ангалонцам!

Не щадили никого, ни стариков, ни детей. Их резали, жгли, протыкали, расстреливали. Повсюду виднелись трупы, части тел, размозженные головы и вспоротые животы.

Из выбитых дверей особняка выволокли отчаянно сопротивляющуюся девушку в ночной сорочке. Ее тут же окружила разгоряченная толпа. Раздались пронзительные крики. Доминика почти лишилась чувств, и если бы Себастьян не поддерживал ее, она упала бы прямо на залитую кровью мостовую, под ноги обезумевшей людской массе. Они свернули на соседнюю улицу, а визг несчастной женщины так и продолжали звенеть в их ушах. Затем прозвучал раскатистый выстрел, и вопли наконец затихли.