Портрет завода как он есть - страница 7

Иван Васильевич Аксенов работал у нас на заводе всю жизнь. Весною, под праздник, Иван Васильевич помер.

— Подумать только, всю жизнь в заводе, — говорили женщины по цехам.

— Хороший был стеклодув, — говорили мужчины.

— Теперь таких нету, — говорили рабочие пожилые.

Когда умирает рабочий человек, то завод вывешивает его фотографию на видном месте, на доске возле входа. Фотографию эту окружают черной рамкой. Все, кто знал его при жизни, увидев фотографию, погорюют о нем, вспомнят, где и как они вместе работали. А кто с ним был незнаком, тут и познакомится.

Иван Васильевич умер под праздник, когда такую фотографию было повесить нельзя, чтоб не омрачать настроение целому коллективу.

— Ничего, — говорили женщины. — Он веселый был человек, Иван-то Васильич. Он и сам бы нам такого не позволил — вешать свою похоронную в праздник.

Но в полдень гроб его все же привезли к проходной, из завода вышел директор и проговорил над Аксеновым грустную речь.

— Мы глубоко скорбим, — говорил директор, сняв шляпу. — От нас ушел наш товарищ...

И все, кто знал Ивана Васильевича, плакали. И все, кто не знал его, плакали тоже.

Не плакала одна только Тоня.

— Я еще маленькая при маме была, а и то не плакала, — объясняла она. — Вернее, я плакала, а из глаз не текло.

— Просто ты такая сухая, — говорила тетя Настя, утираясь от слез. — Так и вырастешь сухарем. А когда умрешь, о тебе директор речи не скажет. Нет, не скажет.

— Это она по молодости, по глупости. Они все, молодые, такие, — говорили женщины, плача.

— Да, это точно, по молодости.

— Это пройдет.

— Разве что пройдет, — сказала тетя Настя, успокоившись, и принялась плакать дальше.

Потому что если умер хороший человек, то не плакать нельзя.

Конечно, не на самом заводе, но недалеко от него есть детский сад. Он действительно заводской, завод помогал его строить. И теперь, если надо детский сад этот красить, заводу нисколько не жаль для него любой, самой красивой краски. Потому что в этом саду как раз его, заводские, дети.

Вот идет Маша, тети Настина внучка.

— А у меня сынок есть, — говорит Маша. — Он в комнате большой падает. Я ему сделала маленькую комнату.

— А у меня запускалка, — говорит Коля Федоров. — Я ее запущу, она полетает и опять летит ко мне.

У него вся семья работает у нас на штамповке. Всей семьей штамповали ему эту запускалку.

Вот Петя. Он всегда говорит громким голосом, словно кричит.

— Петя, — говорит ему мама, когда они едут из дому в трамвае. — Тише говори, в трамвае надо говорить тихо.

— А у меня такой громкий рот, — отвечает ей Петя. — Что же делать?

И мама совсем не понимает, что делать.

А это Миша. Миша целый день кого-нибудь поднимает.

— Я в нашем детском саду уже всех поднимаю, — говорит Миша. — Даже старшую группу я всю уже поднял.

Воспитательница Клавдия Яковлевна не дает поднимать ему самых тяжелых детей. Воспитательница Клавдия Яковлевна целый день читает детям рассказы про космос и часто спрашивает, кем они будут.

Конечно, они еще не понимают как следует, кем им хочется быть.

— Я хочу космонавтом, — говорит Миша. — Три, четыре — запуск! И повело!

— Я тоже, — говорит Коля Федоров, — запуск.

— И я, — говорит Маша.

— И я! — кричит громким голосом Петя.

— И я, и я! — кричат все кругом.

— Это невозможно, — говорит рассудительно Клавдия Яковлевна. — Вы что же думаете: космос резиновый, он растягивается? Куда вы там поместитесь? Нет, нам так много космонавтов не надо.

— А кого же нам надо? — спрашивают дети.

— Нам много кого надо, — отвечает Клавдия Яковлевна. — Всех нам надо, потому что вы растете, а мы делаемся старыми. Каждого из нас надо будет заменить.

— И вас? —спрашивает Маша. — Можно, я вас заменю?

— Ладно, — соглашается Клавдия Яковлевна, — договорились. А ты, Миша, ты любишь всех поднимать, ты будешь грузчиком.

— Ага, — говорит Миша. — Я, пожалуй, буду грузчиком. Мне нравится грузить. У нас на заводе грузчиков много.

— А я? — спрашивает Коля Федоров.

— А я? — громче всех кричит Петя.

— У тебя такой громкий рот, Петя, — говорит Клавдия Яковлевна. — Ты будешь диктором в радио.