Поседевшая юность - страница 5

Разбудили его назойливые мухи. Солнце уже стояло высоко в небе, было жарко.

Во все стороны, на сколько хватало глаз, раскинулась холмистая равнина. Холмы были пологими, длинными. За лоскутными полями (не везде еще обобществили землю) угадывалась степь — там бродили пестрые стада. По обе стороны дороги позванивала колосьями вызревающая рожь. До нее, если захочешь, рукой дотянешься.

Зной. Мухи. Глухой топот лошадиных копыт. Позвякивали ведра о гривку телеги.

Отец, учитель и он, Денька, ехали на передней подводе. Пока Денис дремал, взрослые изредка перебрасывались ленивыми фразами. Вначале Денька не обращал на их разговор внимания, а потом стал с интересом прислушиваться к неторопливой, но далеко, как позже он понял, не пустячной их беседе. Разговор шел о гражданской войне. Тема эта, чувствовалось, очень волновала обоих. Увлекательные до жути были истории из военной жизни. Но с появлением учителя Денис уразумел, что во времена революции и гражданской войны не все было гладко и просто…

Отец после глубокого вздоха в десятый раз, наверное, произнес фразу, набившую Деньке оскомину:

— Ох, крепко мы сцепились с этой подлюкой Махно.

Иван Иванович почему-то не спешил с ответом.

— Странно, — наконец отозвался он. — Воевали в одних местах, а не довелось путям нашим скреститься.

— А я, Иван Иванович, не удивляюсь. Тыщи людей поднялись. Попробуй все пути скрестить и обзнакомить.

— И то правда.

Вскоре устроили привал, чтобы и самим перекусить, и лошадям отдых дать. К разговору о гражданской войне больше не возвращались, да и Денька отвлекся — наблюдал за отчаянно смелым, любопытным сурком и забыл о разговоре.

Незаметно подкрался вечер. Они уже целый день находились в пути. Тихий скрип телеги в сумерках нагнал на Дениса дремоту, и он снова уснул.

В лес они почему-то приехали только утром. Темновато было под разлапистыми кронами дубов. Солнце не могло пробить лучами шуршащую толщу зелени. Мощь и высота деревьев подавляла.

Денис был потрясен тем, что открылось его глазам. До той поры с лесом он был знаком по рощице около деревни, где они играли в войну. Правда, был у Чулковых сад, хороший сад со множеством плодовых деревьев, но лес ни в какое сравнение не шел с их садом. Жалкой, ничтожной казалась теперь и рощица около села.

Быстро оборудовали шалаш, и закипела работа. Взялся за топор и учитель. Глядя на него можно было подумать, что он всю жизнь был лесорубом.

На Деньку никто не обращал внимания. Ему же казалось, что он всем помогал. Заблуждение это рассеял отец.

— Занялся бы ты своим делом, — сказал он. — Вон какой лес! Когда еще увидишь?..

И в самом деле! Все вокруг неведомо, заманчиво, сказочно… Неподалеку Денис заметил толстенный дуб. Обошел его и насчитал пятнадцать шагов по окружности. Это было невероятно. Обошел снова. Правильно, пятнадцать. Вот так дуб! Действительно, где такой найдешь? У этой громадины даже корни не умещались в земле и торчали наружу уродливыми горбами. Древний, мохнатый, с потрескавшейся и опадающей корой, он покорял и устрашал своей огромностью. Из трещин в коре выглядывали нежно-зеленые и трогательные побеги. Они робко прижимались к могучему стволу. Сквозь тридцатиметровую толщу листвы не видно пи солнца, ни голубизны неба. Под дубом царил вечный мрак, потому, наверное, и не росла под ним трава.

За дубом начинались заросли орешника непролазная чащоба. Пробившись сквозь нее, Денька из серо-зеленого сумрака вырвался вдруг на свет. Синим шелком сняло над головой небо, тихонько шумели кудрявые верхушки берез.

Здесь было жарко. И какая трава вокруг! Денис упал на нее ничком и даже рассмеялся от удовольствия, кружилась голова от пряного аромата. Казалось, что воздух здесь густой, как мед.

Хорошо!

Денис улегся на спину и стал смотреть в небо. И вдруг услышал разноголосье звуков. Свист, щелканье, нежные трели или простое: тук-тук, тук-тук… Сколько здесь птиц!

Попавшая в глаз мошка заставила Дениса вернуться к лесорубам.

…И вот уже вечер. Лес потемнел и стал казаться непроходимым. Отец и учитель стали обрубать ветви, а потом пилили стволы. Вот отец выпрямился. С силой вонзил топор в пенек, с хрустом в суставах потянулся и весело провозгласил: