Последнее дело Атаммауса - страница 4
Пока вурмисы танцевали вокруг связанных гиперборейцев, какая-то гнусная карикатура на священника вырвалась вперёд, держа в руках маленькую миску с краской и кисть. Косматый жрец испещрил кожу пленников странными знаками и символами, несомненно, посвящёнными богу вурмисов, ужасающей мерзости, носящей имя Зотаккуа.
Стучали барабаны, на чьи деревянные корпусы была натянута человеческая кожа, неистовая пляска, напоминающая перексию, достигла апогея — и тут всё резко стихло. Лишь ужасающие вопли женщины эхом разносились в темноте.
Одного за другим, мужчин развязали, заставили сделать несколько шагов вперёд и встать на колени. Одному за другим, вурмисы оторвали им головы и нанизали на колья, вбитые в мягкий грунт пола пещеры. Обезглавленные тела были немедленно пожраны, а начисто обглоданные кости отброшены в тёмный угол.
Лишь женщина, Аталана, советница и наперсница короля Локуаметроса, осталась в живых — разделённая самым отвратительнейшим и гнусным образом между множеством вурмисов, дабы в будущем исторгнуть из своей утробы многочисленных гибридных отродий.
Атаммаус пробудился. Сел.
— Ну и погань, — гневно пробормотал он и покачал головой.
Разгорался новый день. Костёр давно погас, и угли успели остыть.
Отставной палач Коммориома сидел и размышлял о кошмарном сне, что ещё не успел стереться из его памяти. Да, всего лишь сне; впрочем, основой ему послужили реальные события.
Много лет назад, для обсуждения проблемы бесчинства вурмисов на перевалах Эйглофианских гор, Коммориом направил делегацию в Му Тулан. Она бесследно исчезла; не были найдены даже останки её членов. Судьба делегации так и осталась загадкой, хотя многие, втайне и шёпотом, винили во всём Кнегатина Зума.
Атаммаус вздохнул. Как же давно всё это было.
— Кнегатин Зум, — прорычал он себе под нос, устремив пристальный взгляд поблёкших глаз в прошлое.
Атаммаус приближался к Коммориому, и поздний вечер плавно перетекал в сумерки. Великорослые травы стали ещё более густыми, источаемые цветами ароматы более резкими, подчиняющими себе чувства и заставляющими видеть странные вещи и слышать странные звуки.
Были ли они реальны?
Может, да. Может, нет.
Атаммаусу было всё равно.
Не обращая на них внимания, он с улыбкой продолжал путь к осыпающимся руинам некогда могущественной столицы Гипербореи.
Сгустились сумерки; тени удлинились. Чёрный фантом таился в густых зарослях. Многогласый шёпот поверял Атаммаусу свои истории, странные истории о местах и временах, неведомых отставному палачу, истории на чуждых старику языках, которые он, как ни странно, мог понимать.
Это были услаждающие слух истории о победах и триумфах. Истории о любви и приключениях, о воздвижении великих династий, их свершениях и завоеваниях. Истории о великих чародеях и колдунах далёких земель; о волшебстве, свершённом ими; о великих королях и их свите, придворных дамах и способных рассмешить кого угодно шутах; о грёзах, что были реальнее этого мира, и о тех, кто рискнул проникнуть в Мир этих грёз, чтобы остаться там навеки.
Один из голосов, возвысившись над какофоническим шёпотом прочих, поведал иную историю, историю о зловещих предзнаменованиях, боли, агонии, смерти и воскрешении в царстве живых мертвецов, историю о Чёрных Церемониях и кощунственном боге-жабе Зотаккуа.
История окончилась, и голос затих.
Атаммаус остановился; мысли блуждали, а многогласый шёпот заставлял с трудом переставлять ноги.
Сумерки стремительно сменялись ночью. Ему не достичь Коммориома до прихода темноты. Лучше дождаться утра.
Он разжёг костёр, расстелил покрывало, сел на него и огляделся.
Из темноты раздавались странные звуки, за пределами света костра сновали чёрные силуэты. И где-то рядом был Коммориом.
Ночь и усталость затуманили его глаза и мысли…
Отставной палач взирал поверх овеваемого ветрами пустыря на покрытый пятнами и увитый стелющейся лозой мрамор осыпающихся городских ворот.
Коммориом. Приютившие сонмы призраков руины, купающиеся в лунном свете.
Когда-то за массивным порталом лежал величественный город, легендарная старая столица Гипербореи. Ныне же лишь рассыпанные повсюду никчёмные камни, теряющиеся среди трав и корней деревьев, да столбы, разрушаемые овившей их лозой, напоминали о былом могуществе.