Последнее дело Атаммауса - страница 5
Земля под ногами старика была сплошь изрубцована, полнилась гнилью и порчей, словно испытала на себе неведомое ужасающее поветрие. В бесчисленных безымянных могилах, раскиданных по пустырю, нашли свой последний приют коммориомские преступники, обезглавленные Атаммаусом по приказу короля Локуаметроса.
Стопы отставного палача ощущали еле заметную дрожь земли. Зазмеилась тонкая трещина; поднялась пыль, небольшое вихрящееся облачко, практически невидимое в ночных тенях.
Атаммаус вновь бросил взгляд на развалины портала — и увидел застывшего там чуждого чёрного фантома. Властный жест чёрной руки велел отставному палачу двигаться за ним. Он подчинился, и, бесстрастно попирая бессчётные, безвестные и безымянные могилы, пересёк пустырь. Земля зашевелилась. Возникли новые трещины; новые клубы пыли взметнулись в ночь. Но Атаммауса это не беспокоило.
Пустырь раскололся, разошёлся, словно шов. Грунт посыпался во всё расширяющиеся трещины. Гнилые пальцы цеплялись за края разломов, силились вытолкнуть из могил своих обезглавленных хозяев, чтобы те смогли последовать в город за своим палачом.
Атаммаус брёл сквозь руинное запустение увитых стелющейся лозой аллей, улиц и переулков; позади, неслышное и незримое, шествовало полчище обезглавленных мертвецов. Они направлялись к главной площади, восемь люструмов назад бывшей местом свершения королевского правосудия.
К площади Палача.
Туда, где на каменных плитах покоилась старая плаха из эйгонового дерева, потрёпанная дождями и ветром и залитая кровью бесчисленных жертв.
Туда, где поджидал кошмар, имя которому было Кнегатин Зум. Однако, уже не тот Зум, каким его запомнил Атаммаус перед приснопамятным бегством из города.
Они вышли к площади и остановились.
Обезглавленные мертвецы столпились за спиной отставного палача.
Луна безучастно взирала вниз.
Покрытая омерзительными пятнами, влажная, колышущаяся подобно волнам озарённого лунным светом океана плоть источала ослепительно-жёлтое сверхъестественное сияние. Кнегатин Зум вновь изменился. И на сей раз в нём не осталось ничего от некогда человекоподобной формы.
Чёрно-жёлтая протоплазматическая масса, необъятная и безмерно распухшая, заполняла собой пространство площади; не соприкасалась она лишь с плахой из эйгонового дерева да с узкой линией ведущей к ней плит, в начале которой стоял Атаммаус.
Пульсируя и шкварча, масса эта цеплялась за стены зданий, проскальзывала в испещрявшие их трещины. Вдоль её волнистого края дёргались в неистовой пляске чёрные волоски и усики; то и дело возникавшие из её омерзительных глубин длинные толстые щупальца извивались и сокращались, словно выискивая что-то, а затем вновь растворялись в беспокойной бесформенной груде плоти. Тысячи жёлтых, лишённых зрачков глаз, скользивших в толще протоплазмы, один за другим вперялись в явившегося незваным отставного палача и столпившихся за его спиной обезглавленных мертвецов.
У Атаммауса перехватило дыхание. Нависавший над площадью запах был невыносимо ужасен; ужаснее миазмов, исторгаемых гниющей плотью его многочисленных бесшумных спутников.
— Зачем ты заставил меня вернуться в Коммориом? — вопросил Атаммаус; его глаза сузились, а голос налился гневом.
— Дело не во мне, — прошипел в ответ Зум. Эхо его слов растворилось в ночном воздухе.
— Я заставил тебя вернуться, — раздался чей-то странно знакомый голос.
Воцарилась тишина. Мертвецы, принявшие смерть от топора Палача, замерли в ожидании. На противоположной стороне площади что-то тёмное ворошилось в храме Зотаккуа.
Не проронив ни слова, старик обернулся на голос.
И увидел самого себя, Атаммауса, отставного палача, сжимающего в руках древний медный топор, запятнанный засохшей кровью.
— Что за колдовство?! — воскликнул он. — Этого не может быть! Я не верю…
— Наши мысли, неусыпно грызущие разум, и воспоминания, которые ничто не вытравит из безжалостной памяти, заставили нас вернуться, — изрёк двойник, проигнорировав старика.
— Наши?
— Твои и мои; да, мы — одно. Атаммаус, Палач Коммориома. Ты и я. Одно.
Он шагнул вперёд и протянул старику топор.
— Возьми его и казни меня. Только так…