Последнее наставление - страница 17
- ЭТО ПОСВЯЩЕНИЕ. ЭТО ИСПЫТАНИЕ. ТЫ ДОЛЖЕН ПРОЙТИ ЕГО. ДОЛЖЕН ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРИГОДНОСТЬ.
Я не хочу никакой пригодности! Я передумал!
Его горло издало бульканье. Он мелко трясся в своё полуобморочном состоянии. Теперь старик придерживал его не только за руку, но и за голову, не давая ей ударяться о жёсткий палас. Две фигуры застыли на полу среди громоздящихся столов с их разрозненным содержимым, словно обнимаясь. Полумрак кабинета полнился едва уловимыми для глаза колышущимися промельками и болезненными стонами. И срывающимся голосом старика.
- ТЫ ДОЛЖЕН БОРОТЬСЯ. ТЫ ДОЛЖЕН ВЫТЕРПЕТЬ ВСЮ БОЛЬ И ВЕСЬ СТРАХ. НАЗАД ПУТИ НЕТ. ТЕРПИ. Я ПОМОГУ ТЕБЕ.
Кожа на руках, прикрывающих лицо от огня, вздувалась пузырями ожогов. В своё видение - или что это? кошмар наяву? - Сэм опустился на колени. Повсюду ярилось пламя. Он находился в самом сердце бушующего кострища. Он горел в нём. Он горел!
За чтооооо? Пожалуйста, не нааааадо!
- ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ - Я ОТДАЮ СЕБЯ ВСЕГО НА БЛАГОЕ ДЕЛО. Я ВРУЧАЮ СЕБЯ ВСЕГО В РУКИ ВЫСШЕГО И БОЛЬШЕГО, ЧЕМ ЕСТЬ Я САМ. МОЛЮ ТЕБЯ, СЛУШАЙ МОЙ ГОЛОС И ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ СЛОВО В СЛОВНО - Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ПРИНИМАЮ ЭТУ БОЛЬ, ЧТОБЫ ВЛИТЬСЯ В БОЛЬШЕЕ, ЧЕМ ЕСТЬ Я САМ.
И Сэм начал повторять за громыхающим голосом свыше его молитву, его мантру, его заклинание. Старик приложил ухо к посиневшим губам ученика, внимательно слушая исходящий от них слабый шёпот.
Я вручаю себя всего в руки Высшего и Большего, чем есть я сам! Я по доброй воле принимаю эту боль...
- ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ, И МЫ ВМЕСТЕ ПОБЕДИМ. ПОМНИ - У ТЕБЯ ТОЛЬКО ОДИН ШАНС. ВТОРОГО НЕ БУДЕТ. ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ - Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ОТДАЮ СЕБЯ НА ВЫСШЕЕ БЛАГО, ВСЕГО БЕЗ ОСТАТКА. Я КАК МАЛЫЙ РУЧЕЙ, ЧТО ВЛИВАЕТСЯ В БУРНУЮ РЕКУ, А ТА В ОГРОМНОЕ МОРЕ. Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ОТДАЮ СЕБЯ ВСЕГО БЕЗ ОСТАТКА.
Сэм рыдал, сжавшись в комок, упав грудью на колени, уткнувшись в них головой, волосы на которой скручивались от жара. Пламя подожгло на нём рубаху. Рубаха горела, кожа под ней обугливалась и рассыпалась горячим пеплом. Он пылал живым факелом. Пылал и оставался жив. Он рыдал от жуткой боли, но эта боль где-то в глубине непостижимым образом дарила не только страдание, но и... наслаждение. Это было как избавление. Избавление от тяжких, навешанных на него многие годы и от того вовсе переставших замечаться оков. Оковы перестали замечаться, но они никуда не делись, они висели на нём всё это время. Сковывающие, нацепленные его же страхами, неудачами, всеми горечами и ошибками его жизни. Он сбрасывал с себя оковы прожитых лет, а с ними и оковы плоти. Он избавлялся от лишнего груза. Он точно рождался сызнова, полностью очищенный. И он повторял за стариком слова спасения.
...всего без остатка!
Момент триумфа. Момент перерождения. Он почти взобрался на гору, избавился от всего тянущего вспять, удерживающего, вырвался из плена и дальше покатится свободной сокрушительной лавиной. Вольный как птица, как ветер. Он чувствовал приближение ЭТОГО. Он жаждал ЭТОГО!
Пылающий факел в центре огненного кольца разгибал скрюченную спину. Боль достигла пика своих мучений и своего блаженства. Последние ошмётки кожи сползали с него дымящимися полосами. Падали и тут же испарялись. Обнажали его внутреннюю основу. Его сокровенную суть. Сэм широко распахнул руки в своём видение, готовый обнять весь мир, в который входил заново. Он смеялся, такой счастливый.
Тени не получат его! Он выстоял. Он следовал за направляющим Гласом, и тот провёл его через испытание. Он вкусил огненной стихи тёмного мира, и теперь сила огня останется в нём навеки. Его Сила!..
Внезапная тяжесть упала на плечи, обрушив Сэма обратно на колени. Эта новая боль не была столь страшной, как до того, но она не давала ему восстать. Он вновь начал задыхаться... Сэм зарычал. С надрывным воплем он распрямлял свои молодые, полные сил ноги, что представлялись ему только обглоданными добела костями. Голый костяк всё же поднимался!
И с тем, как он преодолевал сопротивление, насланный на него морок выцветал, наполняясь красками реального мира. Вместо смрада горелого мяса Сэм ощутил сладковатый душок эликсира, что успел растечься по всей лаборатории старика. Вот и сам учитель склонялся над ним. Не просто склонялся, а стоял одним коленом на его груди, в то время как худая жёсткая рука сдавливала ему горло. Зубы оскалены, на закушенных губах пузырится алая пена. Старик пыхтел, выдерживая едва посильное для себя напряжение.