Последние дни Амвелеха - страница 5

— Запись: «Архонты Амвелеха, я, верховный жрец и первый архонт Абрахам, дабы исполнить порученный мне завет… — Абрахам выпрямился, как будто стоял теперь перед сводами Агóры — зала собраний, — удаляюсь из Амвелеха, и только Господин ведает…» Нет, удалить последнее. «Удаляюсь из Амвелеха на неопределенный срок. Вам же, мудрейшие, завещаю действовать согласно принятому решению. Да пребудет с вами благословение и милость Господина. Ум, Утроба и Сердце есть Одно. От Незаходящего ничто не скроется. Такова наша вера». Конец записи. Проиграть это на собрании внутреннего круга.

Взяв трость, протянутую ему дулосом, Абрахам прошел в жилые комнаты. Дроид, как вышколенный секретарь, последовал за ним. Остановившись перед дверью кабинета, архонт повернулся к нему.

— Вызвать Терраха.

— Святейший, — тут же отозвался эгемон, лицо его, как обычно, было сурово.

— Беспорядки?

— Ничего стоящего внимания, мой господин.

— Террах, — архонт Абрахам прикрыл глаза, — усильте охрану лидера Генезиса и архонтов, проголосовавших за него. Даю вам разрешение на снятие первого уровня Азимова запрета. Даст Господин, большего вам не понадобится. Всё внимание должно быть сосредоточено на тех, кто имеет доступ к Театру. Если вирты прорвутся в колыбель, рано или поздно нам придется сдать им весь город.

— Да, мой господин.

— По крайней мере продержитесь до моего возвращения.

— Возвращения, Святейший? — меж бровей эгемона пролегла глубокая складка. Его лицо в тени шлема стало еще более мрачным.

— Об этом никто не должен знать. Старейшин я поставлю в известность на Совете Семи, — архонт вздохнул и оперся обеими руками о трость. — Волей Господина, Террах, всё разрешится в течение нескольких ближайших недель.

— Понимаю, — эгемон кивнул, и на душе Абрахама стало чуть легче. Террах был всецело предан ему, и эта преданность вселяла в архонта уверенность в своей правоте. — Мы сдержим их, мой господин. До вашего возвращения.

— Да, Террах. Да пребудет с тобой Его милость, слава и тайна, — жрец ритуально воздел руку, и Террах склонил голову, принимая благословение. — Ум, Утроба, Сердце есть Одно. От Незаходящего ничто не скроется.

Изображение исчезло, но Абрахам еще несколько долгих секунд стоял с воздетой рукой. Дулос мигал огнями, словно рука Святейшего благословляла именно его. Абрахам опустил руку. Оставался еще один тяжелый разговор, к которому он не был готов.

— Провизию и топливо на несколько недель. Несколько рабочих дулосов и транспорт. Что-нибудь мобильное, для передвижения по песку. В жару и холод… — непрошенная мысль о собственном безумии заставила архонта на секунду замолкнуть. — Трехсекционная триера подойдет. Сообщить, когда будет готово.

— Будет исполнено, господин.

— Теперь оставь меня.

— Да, мой господин, — дулос мигнул и отъехал, чтобы вернуться к прежнему месту у двери, где располагался рабочий разъем связи с Системой.

После минутного колебания Абрахам двинулся к комнате сына.

Комментарий к Глава первая. Завет

*«Εάν μη έλπηται, ανέλπιστον ουκ εξευρήσει» — с др. греч.: без надежды не познать невозможное.

** áксиос (ἄξιος) — достоин.

Здесь и далее используются изречения Гераклита.

========== Глава вторая. Посреде хожду сетей многих ==========

Айзек лежал на кушетке, прикрыв предплечьем глаза, правая рука свисала вниз. Можно было бы подумать, что он спит, но его губы шевелились, а мускулы лица едва заметно вздрагивали от оттенков эмоций, что он переживал в Сети. С кем он сейчас? С бунтовщиками? Преступниками? Абрахам этого не знал, но ждал от Сети только вреда.

Более четверти часа жрец пребывал в комнате сына, наблюдая за ним из темного угла, словно вор. Как паутина, Сеть опутывала измученных бездельем мотыльков-виртов и проглатывала их одного за другим. Запутывала, сбивала с истинного пути, подчиняла себе, а эти глупцы думали, что она дарует свободу. Но свободу от чего? От чувств? От боли? От принятия решений? От самой жизни? Истинная свобода была дана каждому из них от рождения, но они не замечали её и растрачивали жизнь впустую, год за годом пребывая в забвении и погоне за новыми эрзацами ощущений. Айзек был не таким, как другие, он рос в аскезе и неустанной молитве, но именно поэтому он был наиболее уязвим для искушений. Абрахам хотел бы сорвать ненавистную сетку нейродатчиков с затылка сына, но полученный завет говорил о том, что для Айзека пришло время испытаний.