Последние походы Святослава - страница 61

(Л. Диакон). Я думаю, что когда было надо, то постельничий становился быстрым как лань, да и с умом у пего было всё в порядке. Просто перед нами ещё один участник заговора, и не более того.

Дальше события стали нарастать как снежный ком, в спальню к базилевсу зашла Фсофано и стала развлекать его пустой болтовнёй о прибывших из Болгарии невестах для её сыновей Василия и Константина. А в заключение разговора сказала то, ради чего, собственно, и пришла. «Я пойду позабочусь о них, — сказала она, — а потом приду к тебе. Пусть спальня будет отперта, не надо ее запирать; когда я вернусь, я сама ее запру». Естественно, Никифор согласился и, помолившись на иконы, по своему обычаю, завернулся в плащ и улёгся спать на шкуру барса, брошенную на пол.

Едва во дворце всё стихло, как из спальни императрицы вышли вооружённые люди и двинулись к тому месту, куда должен был прибыть Цимисхий. Ночь стояла тёмная, за окнами дворца бушевал сильный ветер и густо валил снег. К этому времени Цимисхий, пробравшись на лодке вдоль берега, появился у дворца. Лев Диакон конкретно указал, где именно это произошло, — «высадился в том месте, где стоит каменное изображение льва, настигающего быка (это место в народе назвали Вуколеоном)». Однако заговорщикам нужно было попасть не во дворец Вуколеон, а в Большой дворец, где находился император. Поджидающие их люди сбросили со стены корзину с веревкой и по одному затащили их наверх. Последним тащили Цимисхия, и надо думать, что будущий базилевс, невзирая на свою легендарную храбрость, пережил немало неприятных минут, раскачиваясь под сильными порывами ветра над бездной. Но всё закончилось благополучно, и после этого группа вооружённых заговорщиков отправилась в императорские покои. Проводником у них был слуга Феофано, «бесстыдный человечишко», как именует его Лев Диакон. Но дворец он знал хорошо и провёл Цимисхия с его людьми так, что те благополучно миновали стражу. Приблизившись к покоям базилевса, заговорщики рванули мечи из ножен и, распахнув незапертые двери, ворвались в спальню Никифора. Однако, подойдя к императорскому ложу, где, по идее, должен был спать Фока, вся свора в ужасе шарахнулась назад, ибо там не было никого. Паника сразу охватила всех убийц, запаниковал даже Цимисхий, но положение спас «бесстыдный человечишко» — именно он и показал злодеям, где на шкуре барса спал император.

Убийцы бросились к базилевсу. Спящего Никифора стали пинать ногами, а когда он проснулся и попытался защититься, Лев Валант ударил его по голове мечом и рассёк лобовую кость. Фока тут же обмяк от удара, кровь заливала его лицо, а силы быстро покидали тело императора. Могучий воин, прекрасно владевший всеми видами оружия, он оказался бессилен против человеческой подлости и уже не мог защитить себя. Понимая, что для его двоюродного брата всё уже кончено, торжествующий Цимисхий уселся на императорскую постель и решил поглумиться над поверженным базилевсом. Истекающего кровью Фоку бросили к его ногам, и Иоанн, схватив его за бороду, обратился к нему со словами, которые приводит Лев Диакон: «Скажи-ка, безрассудный и злобный тиран, не я ли возвел тебя на ромейский престол? Не мне ли ты обязан верховной властью? Как же ты, охваченный завистью и безумием, забыл о таком благодеянии и не поколебался отнять у меня, оказавшего тебе громадные услуги, верховное начальство над войском? Ты послал меня, как будто бы я скиталец презренный, в деревню, проводить в бездействии время с земледельцами, меня, мужа столь доблестного и более тебя храброго, меня, перед которым дрожит неприятельский стан и от рук которого никто теперь тебя не спасет. Говори же, если ты можешь еще что-либо сказать в свое оправдание». Как видно из этого монолога, Цимисхисм двигали лишь огромное честолюбие и обида, а не забота о государственных интересах, как это было в случае с Ираклием. Неприкрытая жажда власти и желание отомстить — вот и все стимулы, которые подвигли Цимисхия на подлое убийство родственника.

Между тем, пока Иоанн таскал базилевса за бороду, остальные убийцы стали бить Никифора по лицу рукоятками мечей, дробя кости лица и выбивая зубы. Пол был залит кровью, и Фока медленно терял сознание. Ударом ноги в грудь Цимисхий швырнул императора на пол и, встав с ложа, мечом разрубил ему голову. Коротко бросив: «Добить», он снова опустился на ложе, продолжая смотреть, как превращают в кровавое месиво того, кто недавно повелевал величайшей Империей на земле. После того как базилевс перестал дышать, Цимисхий прошёл в главный дворцовый зал и уселся на трон. Но в этот момент зловещая тишина взорвалась от топота десятков ног и лязга железа, это спешила на помощь своему императору гвардия Никифора. Под мощным натиском гвардейцев дрогнули железные ворота, однако спасать больше было некого, а потому гвардейцы посовещались и громогласно провозгласили Цимисхия базилевсом. Что же касается тела убитого Фоки, то оно, по свидетельству Льва Диакона, пролежало целый день на снегу во дворе и лишь поздно вечером его положили в деревянный ящик и отвезли в храм Двенадцати апостолов, где находилась официальная усыпальница византийских императоров. Позднее на его гробнице были выбиты такие слова: