Последний цветок. Повесть - страница 20

          - Попрошу поделиться, - наивно ответил Рамир.

          Архиопытный организатор улыбнулся.

          - А если тебе откажут, да ещё и в неприятной форме?

          Голодный задумался в замешательстве.

          - Ну, тогда…

          - Правильно, - продолжил за него Власт, - отнимешь тем или иным способом. Отсюда следует, что самым кардинальным способом снижения напряжённости является только болезненный хирургический – надо избавиться от лишних голодных и сытых, надо избавиться от лишних едоков, а для этого есть только одно средство.

          - Война? – в голосе Рамира прозвучали неуверенность и тревога.

          Политик-хирург крепко сжал обе ладони в один твёрдый кулак.

          - Войны были всегда на протяжении всего существования человечества, вскрывая наиболее болезненные нарывы в отношениях между людьми и государствами. К сожалению, язву эту не уничтожил и прогресс, он только ужесточил распри. Вспомни: первое, чем обзавёлся мыслящий человекоподобный примат, была дубина. В тех или иных формах она передавалась от поколения к поколению, одинаково используемая и для защиты, и для нападения, и как символ власти, и как престиж её. Цивилизация не избавила людей от необходимости иметь дубину, наоборот, ещё больше увеличила её размеры и убойную силу и бесстыдно стала именовать оружием сдерживания, причём каждая власть всеми силами старалась, чтобы её оружие было грознее соседского. Дубина обросла свехубийственными шипами, такими как ракетно-ядерное, спутниково-лазерное и радиофизическое оружие массового уничтожения, теша гипертрофированное самолюбие властолюбивых политиков. Обрастание дошло до того, что убийственного оружия у каждой из цивилизованных стран оказалось во много раз больше того, что требовалось для сдерживающего уничтожения всего населения Планеты. И тогда срочно придумали всякие пакты и договоры для сокращения его, паритетного уничтожения лишних запасов, чтобы можно было потом наращивать новые, более острые шипы, а высокие договаривающиеся стороны, безудержно накопившие сверхоружие, вдруг превратились в заядлых миротворцев. И Энтеррия не отставала от других. Мы тоже оправдывались тем, что нас вынудили, хотя вынудили-то всего лишь неумеренные амбиции правителей и врождённые нежелание и неумение людей жить в мире и согласии. – На большом пульте, пристроенном сбоку стола, настойчиво замигала зелёная лампочка. Власт нажал кнопку приёма. – Слушаю.

          - В районе развлекательных заведений происходят стычки среди алларовской молодёжи. Есть раненые и убитые, - раздался хорошо слышимый голос кого-то из дежурных ментариков.

          - Не вмешивайтесь, - приказал Глава города, - но если начнутся погромы, пресекайте, не раздумывая и нещадно. Аллара изолировать и отправить на урановый рудник. Выполняйте, - и отключился. О чём-то раздумывая, прихватил ладонью подбородок. – Похоже, Стерра всё же взбаламутила инертное движение.

          - Почему ты не хочешь вмешаться? – спросил Рамир. – Там же убитые! – Ему вовсе не жаль было серых, пытавшихся опозорить его, и не беспокоили беспорядки, быстро улаживаемые хорошо оснащёнными ментариками, ему просто любопытно было услышать, как в этом случае мыслит властитель порядка в городе. А тот, постоянно удерживая торс в неподвижности, опять сложил подвижные ладони вместе, взглянул на слабого оппонента рассеянно и невидяще, словно был там, в молодёжной свалке.

          - Зачем? У нас тоже переизбыток населения, особенно пришлого. Скоро и нам придётся вводить ограничения на питательные смеси и принимать новую, более дифференцированную и скупую, регламентацию их по категориям работников. – И снова задумался, закрыв глаза и окаменев морщинистым лицом-маской. Ясно было, что это далеко не первое и не последнее беспощадное решение всесильного и связанного по рукам и ногам Главы города. Несомненно, что были и пожёстче. Трудно, невозможно быть мягким, покладистым и хорошим для всех в плохие времена, и ещё труднее быть в такие времена в ладах с собой. Сколько же Власту пришлось пережить, принимая непопулярные меры, чтобы такие как Рамир выжили, чтобы замедлить умирание нации. Популярность-то обретается независимо от качеств правителя, когда дела в государстве идут в гору, все сыты и благоустроены, тогда и ошибки, и просчёты, и жёсткие меры прощаются. Так думал Рамир, немного осознавая, до чего трудно было и есть неподвижно сидящему напротив. Многое тот, конечно, не договаривал, и вообще почти ничего не говорил о себе, о своей роли, но сам вид его, состояние, свидетельствовали о том, что многие решения дались непросто и были далеко не радужными, но Рамир верил – необходимыми. Теперь он по-другому воспринимал вспомнившиеся сейчас редкие и осторожные разговоры технариков о том, что непопулярного Власта не раз пытались устранить физически. Эти попытки прекратились только тогда, когда узнали, что на теле его закреплена кнопка-сигнал, при нажатии которой взлетит на воздух пещерная атомная электростанция, а вместе с ней прекратится и жизнь подземного города. Рамир не только оправдывал неординарную защиту всевластного Главы, не желавшего отдавать власть, не верившего, что кто-то управлять будет эффективнее, но и уважал его за несгибаемую волю, за неоценённую жертвенность, и был горд, что сидит рядом и разговаривает на равных. И вообще лучше для всех, для города, для любых общественных формаций, как бы красиво они ни назывались, когда власть осуществляет один, но только умница, когда один принимает окончательные решения и один несёт за них ответственность, а не кодла, не отвечающая ни за что. И пусть у подземных энтериков всегда будет один Власт. Но как он заметно устал! Пора уходить. Но стоило Рамиру осторожно наклониться вперёд, чтобы встать, как последовал тихий приказ: